— Расследование? Чего?— Я хотела посмотреть, похоронены ли там какие-нибудь Джорданы.— Боже мой, — произнес Томми. — Ты все занимаешься этим? Ты искала…— Ну мы же знаем, что Мэри Джордан умерла. У нас есть книга, где написано, что она умерла не своей смертью, но где-то ведь ее похоронили, так?— Безусловно, — сказал Томми. — Если ее не закопали у нас в саду.— По-моему, это маловероятно, — сказала Таппенс, — потому что только этот мальчик или девочка — я думаю, все же мальчик — ну да, мальчик, его звали Александр — и он явно гордился тем, что догадался, что она умерла не своей смертью. Но если он единственный пришел к такому выводу или узнал об этом — ну, я полагаю, больше никто не догадался. Я имею в виду, она просто умерла, ее похоронили, и никто не сказал…— Никто не предположил, что дело здесь нечисто, — подсказал Томас.— Вот именно. Отравили, или ударили по голове, или столкнули с утеса, или переехали машиной, или — о, можно придумать массу способов.— Ты можешь, не сомневаюсь, — сказал Томми. — Самое хорошее, Таппенс, что в душе ты добрый человек и не будешь проделывать ничего подобного из вещего удовольствия.— Но на кладбище не оказалось никакой Мэри Джордан. Вообще никаких Джорданов.— Какая жалость, — сказал Томми. — Эта штука, которую ты готовишь, еще не готова? Я жутко голоден. А запах потрясающий.— Она готова, дорогой, — сказала Таппенс. — Мы садимся за стол, как только ты умоешься. Глава 4Масса Паркинсонов — Масса Паркинсонов, — продолжала Таппенс за едой. — Могилы, правда, давние, но их жутко много. Старые, молодые, женатые, просто море Паркинсонов. И Кейпов, и Гриффинов, и Андервудов, и Оувервудов. Забавно, что и те и другие, правда?— У меня был друг по имени Джордж Андервуд, заметил Томми.— Да, у меня тоже были знакомые Андервуды, но я никогда не сталкивалась с Оувервудами.— Мужчина или женщина? — полюбопытствовал Томас.— Кажется, девочка. Роуз Оувервуд.— Роуз Оувервуд, — повторил Томми, прислушиваясь к звучанию имени. — По-моему, вместе звучит не самым лучшим образом. — Он добавил:— После ленча надо будет позвонить электрикам. Осторожнее будь на верхней площадке, Таппенс, не то провалишься.— Тогда я умру или своей смертью, или не своей смертью, одно из двух.— Ты умрешь от любопытства, — сказал Томми, — «Любопытство убило кошку».— А тебе не любопытно? — спросила Таппенс.— Не вижу ни малейших оснований для любопытства. Какой у нас сегодня пудинг?— Пирог с патокой.— Ну, Таппенс, надо сказать, ленч был просто шикарный.— Я рада, что тебе понравилось, — сказала Таппенс.— Что это за пакет лежит у задней двери? Это не вино, которое мы заказали?— Нет, ответила Таппенс. — Луковицы.— А, — протянул Томми, — луковицы.— Тюльпаны, — сказала Таппенс. — Пойду поговорю о них со старым Айзеком.— И куда ты их собираешься высаживать?— Я думаю, вдоль центральной дорожки сада.— Бедняга выглядит так, словно вот-вот свалится замертво, — сказал Томми.— Отнюдь, — возразила Таппенс. — Айзек — крепкий орешек. Знаешь, я сделала открытие: все садовники — такие. Если они хорошие садовники, их зрелость начинается после восьмидесяти, а если у тебя работает сильный, здоровый мужчина лет 35 — ти, который говорит: «Мне всегда хотелось работать в саду», можно не сомневаться, что толку от него не будет. Они только время от времени смахнут несколько листочков, а стоит их попросить о чем-нибудь, они каждый раз отвечают, что сейчас не сезон. А поскольку никто не знает, когда сезон, а когда нет, по крайней мере, я не знаю, то они одерживают верх. Но Айзек — просто чудо. Он знает все. — Таппенс добавила:— Там должно быть и немного крокусов. Интересно, положили ли их в пакет. Пойду посмотрю. Сегодня как раз он приходит, вот он мне все и расскажет.— Хорошо, — сказал Томми, — я скоро выйду к тебе. Таппенс и Айзек приятно пообщались. Луковицы были распакованы, самые подходящие для их высадки места обсуждены. Сначала ранние тюльпаны, которые, по расчетам, должны порадовать душу в конце февраля, затем были обдуманы красивые «попугайчики с хохолком», и тюльпаны, которые, как поняла Таппенс, будут особенно красиво распускаться на длинных стеблях в мае и начале июня. Поскольку они отличались необычным нежно — зеленым цветом, их решено было посадить вместе в дальнем уголке сада, где их можно будет срывать и украшать ими гостиную, или вдоль тропинки к дому от ворот, где они будут вызывать зависть посетителей. Предполагалось, что они не оставят равнодушными обладающих вкусом торговцев, доставляющих мясо и зелень.В четыре часа Таппенс поставила в кухне коричневый заварник, доверху наполненный хорошим крепким чаем, рядом — полную сахарницу и кувшин с молоком, и, пригласив Айзека освежиться перед уходом, пошла искать Томми.Наверное, спит где-нибудь, подумала она, заглядывая во все комнаты. Она обрадовалась, увидев голову, высовывающуюся из зловещей дыры на лестничной площадке.— Все в порядке, мэм, — произнес электрик, — можете здесь смело ходить. Все налажено, — и добавил, что завтра начнет работать в другой части дома.— Надеюсь, вы и правда придете, — сказала Таппенс. — Вы случайно не видели мистера Бересфорда?— Это вы о вашем муже? Видел. Кажется, он прошел на верхний этаж. Ронял там вещи, довольно тяжелые. Книги, должно быть.— Книги! — воскликнула Таппенс. — Надо же! Электрик вновь вернулся в свой подпольный мирок, а Таппенс поднялась на чердак, превращенный в дополнительную библиотеку, куда были перенесены детские книги. Томми сидел на верхушке невысокой лестницы. На полу вокруг него валялось несколько книг, на полках зияли провалы.— То-то, — сказала Таппенс, — а притворялся, что тебе не интересно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10