— Она и впрямь очень мила, — сказала Таппенс. — Славная старушка, но, я думаю, к сожалению, совершенно чокнутая.— Чокнутая?— Да. Похоже, думает, что за камином находится какой-то мертвый ребенок или что-то в этом роде. Она спросила, не мое ли это бедное дитя.— Довольно неприятно, — заметил Томми. — Наверное, тут есть люди, которые слегка не в себе, наряду со старушками, единственная болезнь которых — возраст. И все же она показалась мне славной.— О да, она была мила, — сказала Таппенс. — Мила и радушна. Интересно, что ей мерещится и почему?Неожиданно снова появилась мисс Паккард.— До свидания, миссис Бересфорд. Надеюсь, вам подали кофе?— О да, подали, спасибо.— По-моему, очень мило, что вы приехали, — сказала мисс Паккард. Повернувшись к Томми, она добавила:— И я знаю, что мисс Фэншо получила большое удовольствие от вашего визита. Мне жаль, что она нагрубила вашей жене.— По-моему, это доставило ей большое удовольствие, — отозвалась Таппенс.— Да, вы совершенно правы. Она и впрямь любит грубить людям. К сожалению, у нее это здорово получается.— И поэтому она упражняется в этом искусстве при любой возможности, — подбросил Томми.— Вы оба все так хорошо понимаете, — одобрительно заметила мисс Паккард.— Та старушка, с которой я беседовала, — спросила Таппенс, — она, по-моему, назвалась миссис Ланкастер?— О да, миссис Ланкастер. Мы все ее очень любим.— Она… она немного странная?— Ну, у нее есть причуды, — снисходительно сказала мисс Паккард. — У нас тут несколько человек с причудами. Совершенно безобидные. Но… ну такие уж они. То, что им мерещится, произошло с ними. Или с другими людьми. Мы стараемся не обращать внимания, не поощрять их. Просто относиться к этому спокойно. Я, право, думаю, что они лишь тренируют свое воображение. Некая фантазия, знаете ли, в которой нравится пребывать. Нечто возбуждающее, или нечто грустное и трагическое. Что именно, не имеет значения. Но никакой мании преследования, слава богу. Это было бы уж совсем никуда.— Ну, дело сделано, — со вздохом сказал Томми, сев в машину. — Теперь мы избавились от необходимости приезжать сюда по крайней мере на полгода.Но через полгода им ехать не пришлось, так как три недели спустя тетушка Ада отошла во сне. 3. Похороны — Похороны — это всегда довольно грустно, правда? — сказала Таппенс.Они только что вернулись с похорон тети Ады, проделав утомительное путешествие в поезде, поскольку погребение состоялось в одной деревеньке в Линкольншире, где были похоронены большинство членов семьи и предков тети Ады.— А чего ж ты хочешь от похорон? — резонно спросил Томми. — Чтобы это была сцена бесшабашного веселья?— Ну, в некоторых местах они проходят весело, — сказала Таппенс. — Я имею в виду, что ирландцы веселятся на поминках, разве нет? Сначала-то они голосят и причитают, зато потом напиваются и предаются разгулу. Выпьем? — добавила она, бросив взгляд на сервант.Томми принес то, что он считал приличествующим данному случаю, — «белую даму» Коктейль из джина, ликера «Куантро» и лимонного сока

.— А, так-то оно лучше, — заметила Таппенс.Она сняла черную шляпку, швырнула ее через всю комнату и сбросила черное пальто.— Ненавижу траур, — заявила она. — От него иногда разит нафталиновыми шариками, потому что одежда где-то лежала.— Тебе не обязательно продолжать носить траур. Эта одежда только для того, чтобы сходить в ней на похороны, — сказал Томми.— Да, да, я знаю. Через минуту-другую я поднимусь наверх и надену ярко-красную кофту, чтобы было веселей. Можешь приготовить мне еще одну «белую даму».— Право, Таппенс, я и думать не думал, что похороны настроят тебя на такой праздничный лад.— Я говорила, что похороны — это грустно, — сказала Таппенс, появляясь вновь минуту или две спустя в блестящем вишневом платье с приколотой к плечу рубиново-бриллиантовой ящерицей, — потому что именно похороны тети Ады грустные. Пожилые люди, мало кто плачет и шмыгает носом, цветов немного. Умер кто-то одинокий и старый, по ком особо не будут тосковать.— По-моему, эти похороны дались тебе гораздо легче, чем дались бы, скажем, мои.— Вот тут ты в корне не прав, — возразила Таппенс. — Я даже и думать особенно не хочу о твоих похоронах, поскольку предпочла бы умереть раньше тебя. Но, скажу я тебе, доведись мне присутствовать на твоих похоронах, это была бы оргия горя. Я бы прихватила с собой уйму носовых платков.— С черной каймой?— Ну, до черной каймы я не додумалась, но мысль неплохая. К тому же похоронное бюро как-то настраивает на возвышенный лад. Оно каким-то образом избавляет тебя от горя.— Право, Таппенс, я нахожу, что твои замечания о моей кончине и о действии, какое она на тебя произведет, отдают исключительно дурным вкусом. Мне это не нравится. Забудем о похоронах.— Согласна. Забудем.— Бедная старушка умерла, — сказал Томми, — отошла мирно и без страданий. Так что не будем больше об этом. Я, пожалуй, разберусь в этих бумагах.Он прошел к письменному столу и порылся в бумагах.— Нет, куда же я положил письмо от мистера Рокбери?— Кто этот мистер Рокбери? А, ты имеешь в виду адвоката, который тебе написал?— Да. Об устройстве ее дел. Я, похоже, последний оставшийся в живых член семьи.— Жаль, что она не оставила тебе состояния, — заметила Таппенс.— Будь у нее состояние, она бы оставила его этому кошачьему приюту, — сказал Томми. — На этот завещательный отказ почти наверняка уйдут все деньги. Мне почти ничего не останется. Впрочем, не больно-то и надо.— Она так любила кошек?— Не знаю. Вероятно. Я никогда не слышал, чтобы она о них упоминала. По-моему, — задумчиво сказал Томми, — ей доставляло большое удовольствие говорить своим старым друзьям, когда они навещали ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11