Дошел. Постучал в окошко. Только уселись они втроем за стол, только мяса нарезали, как снова вьюга началась.— Ну ничего, — сказал Захар. — У нас переждешь. Тут-то, поди, теплее, чем у тебя там в коровнике?— Теплее, — согласился ангел.За окном бесилась вьюга, а ангел с Петром и Захаром ели мясо и говорили. Мясо было жестче обычного, из запасов. Свежего Захару из-за погоды не привозили, но печь коптильную он топил исправно, ведь его запас дров был побольше, да и, привыкший к теплу, отвыкнуть от этого, может быть излишнего, тепла он не хотел и не мог.За окном быстро стемнело, и Захар зажег свечу.— Слышь, ангел, — спрашивал Петр, — зачем зима нужна? А? Чего от нее хорошего?«А действительно, зачем? — задумался ангел. — Будь от нее какая польза, так и в Раю бы она была, но там ведь вечное лето!» — Не знаю, — признался ангел после размышлений.— А я знаю, — сказал Захар. — Эт чтобы от зла людей удерживать.— Да как же она удерживает? — спросил Петр.— А холодом и удерживает, — говорил Захар. — Хочет человек какое зло сделать, а не делает, потому что ему выходить на холод или в метель страшно.Подумал ангел над словами печника, и показалось ему, что прав печник. А кроме того, легко объяснялось теперь отсутствие зимы в Раю — там ведь никто никому зла не делает, а стало быть, удерживать некого. А значит, и зима не нужна.Говорили они еще долго, а потом спать улеглись.А утром разбудил их стук в окно.— Эй, Захар, у тебя ангела нет? — спрашивал кто-то. Поднялись и Захар, и ангел. Подошли к окну. Попытались рассмотреть — кто это там ангела ищет, но ничего не увидели сквозь заиндевевшие морозные узоры. Однако тихо было на дворе, значит ночная вьюга к тому времени окончилась.Отпер Захар двери. В сени ввалился красный с мороза горбун-счетовод.— У тебя ангел-то? — отдышавшись, снова спросил он.— Ну, У меня, — ответил Захар. — А тебе он зачем?— Да там Архипка-Степан умирает, просил его — хочет перед смертью с ангелом поговорить.— О Господи, — вырвалось у Захара. — Чего ж это он помирает? Случилось что?— Нет, — ответил горбун. — Сам решил помереть. От тоски, сказал.Ангел быстро надел одолженный предыдущим утром кожух и вышел во двор. Горбун за ним.— Я счас тоже подойду! — крикнул им вслед Захар. В самом углу человеческого коровника, того же, где и ангел жил, лежал на лавке АрхипкаСтепан, накрытый несколькими шинелями и кожухами. Вокруг него сидели на лавках и на корточках новопалестиняне, сидели и молчали, горестно поглядывая на Архипку.Ангел подошел несмело, стал у изголовья и поймал на себе тусклый, но радостный взгляд умирающего.— Пришел… — тихо произнес Архипка-Степан. — Присядь тута.Ангел присел на ту же лавку.— Слыхал? Я умирать решил, — сказал Архипка-Степан слабеющим голосом.— Зачем? — спросил ангел.— Да тоскливо стало. Без толку живу, — признался Архипка-Степан. — Уже столько лет маюсь, вот и решил — хватит! Я тебя вот что спросить хотел: как там, в Раю? А?— Хорошо там, — прошептал ангел. — Тепло. Хлеб вкусный — белая паляница.Архипка-Степан облизнул свои пересохшие губы.— А меня туда впустят?Ангел задумался. Казалось ему, что должны впустить Архипку в Рай, ведь ничего плохого он никому не сделал, да и наоборот: сам же привел сюда людей, к лучшей жизни стремившихся, вместе с ними строил эту жизнь. Правда, потом действительно затосковал и вроде как ничего больше не делал, только лежал на лавке или сидел на траве летом и тосковал.— Слышь, впустят? — повторил свой вопрос Архипка-Степан.— Наверно, — ангел кивнул.Архипка-Степан улыбнулся. Лицо его было иссиня-желтым, и улыбка эта словно натянула на его лице ссохшуюся от тоски кожу. Ангел, глядевший на АрхипкуСтепана, даже испугался, подумав, что не выдержит ссохшаяся кожа и лопнет.— Может, молочка попьешь? — спросила жалобным голосом одна крестьянка, наклонившись над умирающим.Архипка-Степан мотнул головой, отказываясь, потом закрыл глаза.К вечеру он действительно умер. Из второго человеческого коровника приходили с ним взглядом попрощаться. Молчали. Бабы тихонько выли по углам, сами себе закрывая рты, чтобы не могли вырваться наружу их страдания.Горбун-счетовод ушел к себе на лавку, достал из-под матраца толстую амбарную тетрадь и карандаш. Долго пролистывал ее, пока не нашел «Список населения Новых Палестин». Потом отыскал в этом списке Архипку-Степана и вычеркнул его аккуратно. После этого пролистал тетрадь дальше и на чистой странице вывел крупными круглыми буквами: «Список умерших жителей Новых Палестин», а под ним вывел карандашом жирную единицу и записал под этим номером Архипку-Степана, после чего тетрадь закрыл и снова спрятал под матрац.Всю ночь лежал умерший на своей лавке, а утром горбун-счетовод провел собрание, на котором решили хоронить Архипку-Степана весной, а пока вынести его на мороз, который и сохранит умершего до дня похорон. Под конец собрания горбун предложил Демиду Полуботкину спеть у лавки умершего народную грустную песню. Хоть и хотел Демид отказаться, но не посмел. Да и у него самого настроение было тяжелое и тоскливое. И запел он «Вы жертвою пали в борьбе роковой…» Все сразу встали и головы склонили. И ангел встал. Огляделся и остановил свой взгляд на сыне счетовода, Васе-горбунке, прижавшемся к своему отцу. Поискал взглядом ангел его мать, но так и не нашел, хотя ведь и лицо ,ее помнил очень смутно, а может быть, и не помнил уже вовсе.После песни Архипку-Степана вынесли и положили возле зимней кухни, как раз между ее стеной и колодой, на которой рубили дрова, а иногда и мясо.Морозный воздух был прозрачен и колюч, а на горизонте уже темнелась приближающаяся вьюга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14