Глава 3 Дверь в кабинет начальника тюрьмы без стука распахнулась, и вошел Юрец. Прошел к столу, кивнув на ходу малолетнему сыну Крученого Володе. Сел на прибитый к полу табурет.Крученый уставился в глаза Юрцу выжидательно.— Ну что, гражданин Юрецкий, — наконец заговорил начальник тюрьмы, не дождавшись ответа на свой вопросительный взгляд. — Новости есть?— Есть то они есть, — с хитроватой ухмылкой на лице сказал Юрец. — Да только платить надо…Крученый нагнулся и из нижнего ящика своего стола вытащил батон колбасы и несколько пачек папирос. Выложил все на стол, глянул в глаза заключенному Юрецкому и, к собственному удивлению, не увидел в них радости. Озадаченный, Крученый прищурился.— Вас что, это не устраивает? — спросил он.— Нет, не устраивает, — спокойно ответил Юрец.— А что же вы хотите?Юрец выдержал паузу длиной минуты полторы-две. Потом тяжело вздохнул.— Гражданин начальник, — заговорил он. — Я же шкурой рискую, таская к вам эти новости, а вы меня все в четырехместной держите!..— Но на ваш трудосчет уже положено шесть тысяч рублей, это что, по-вашему мало?— А на кой они мне, если меня накроют вдруг? — резонно спросил Юрец.— Ну так что ж вы хотите?— Я хочу, чтобы вы разрешили пришить артиста…— Артиста? Это того, что с попугаем сидит? — Ну да.— А на хер тебе это надо? — не сдержал удивления Крученый.Юрец покосился на мальчика, сидевшего за партой в углу кабинета.— Да ты не бойся, он не продаст! — тоже посмотрев на сына, сказал начальник тюрьмы.— Ну это, — произнес уже менее уверенно Юрец. — В общем, если его убрать, то я бы в его камеру перешел… И мы б с попкой… Короче, это мне надо…— А что у тебя за новости такие?— Подготовка группового побега. — Юрец улыбнулся, зная, сколько стоят такие новости.Крученый, задумавшись, уставился на батон колбасы, лежавший на столе. Потом, видимо, надоела ему эта колбаса, и он спрятал ее обратно в ящик стола. Папиросы Юрец, испугавшись, что и их начальник спрячет назад, перехватил и рассовал по карманам ватника.— Дело в том, что об артисте этом в ЦК беспокоятся. Как-то письмо было, чтобы помягче режим ему устроить… Так что пришить его нельзя…— Ну а если в другой какой лагерь или тюрьму перевести? — предложил Юрец.— Это трудно, — ответил Крученый. — Нужна причина, да и управление запрашивать надо…— Папа, да выпусти ты его!.. — прозвучал вдруг в кабинете детский голос, и от неожиданности Крученый и Юрец резко обернулись к мальчишке.— Еще раз встрянешь в разговор, будешь не здесь, а дома сидеть! — грозно рявкнул отец. Юрец задумался.— А может, выгнать его из тюрьмы, а попугая оставить? — предложил он.— Да ты охренел! Как из тюрьмы выгнать?!— Ну, освободить досрочно за примерное поведение… — продолжал Юрец. — А у меня тут побег на тринадцать человек… — добавил он, постучав указательным пальцем по виску. — Думай, начальник! Проворонишь побег — сам сядешь!..Крученый думал. Думал серьезно и глубоко. Допущенный побег — это действительно конец карьере, а предотвращенный — возможное повышение и уж точно какая-нибудь награда…— Ну не за поведение, а за плохое здоровье освободи, раз из ЦК писали… — сказал Юрец.— За плохое здоровье освобождать — в тюрьме никого не останется! — ухмыльнулся начальник.— Почему? Ты останешься! — сдерзил Юрец. Крученый промолчал.— Ладно, — наконец ответил он. — Я подумаю. Потом достал лист бумаги и карандаш, придвинул к Юрцу.— Давай, про побег пиши! — сказал.— Когда подумаешь, тогда и напишу! — решительно заявил Юрец. — Я ж не писатель, чтоб без повода писать…— Хрен с тобой, — рассердился Крученый. — Иди пошляйся по тюрьме и через полчасика зайдешь!Юрец развязной походкой, мурлыкая какую-то мелодию, вышел из кабинета.* * *В тот же день в камеру к Марку и Кузьме пришел тюремный врач — седой низенький старичок в заплатанном белом халате.— Ну здравствуйте, — обратился он к Марку. — Расскажите, на что жалуетесь!Для Марка этот вопрос прозвучал так неожиданно, что он просто опешил. А потом, испугавшись, что драгоценное время, отпущенное на жалобы, уйдет безвозвратно, уселся на нарах поудобнее и стал жаловаться старичку-врачу на свое здоровье. Рассказал ему все подробно, и про осколочное ранение легкого, и про пять лет с черной повязкой на глазах, и про хромую ногу, ноющую на каждый сырой день.Старичок кивал и записывал что-то в синюю толстую тетрадь.— Это все? — спросил он Марка, когда тот закончил.— Да, — тяжело дыша, ответил артист. — А что, мало?— Да нет, голубчик вы мой, совсем наоборот! Многовато! — сказал старичок.— И как вы только живете со всем этим! Ну а птичка ваша не болеет?— Вроде нет, — ответил Марк. — Начальник тюрьмы сукна обещал, так что я что-нибудь для Кузьмы к зиме сошью…— Ага, — понимающе кивнул старичок. — Ну ладно, позвольте откланяться!И тюремный врач как-то излишне вежливо выпятился из камеры, тихонько прихлопнув за собой тяжелую дверь и звякнув задвижкой.А буквально через полчаса в камеру заглянул Юрец. Глаза у него светились. Он подошел к нарам, улыбаясь открыто и широко. Бросил добрый взгляд на Кузьму. Потом уставился в упор на Марка и сказал:— Слышь, артист, кажется, тебя на свободу выпустят… по здоровью…— Что?! — вырвалось у Марка. — Как, когда?! Скоро?— Да ты не суетись, а то еще помрешь с радости! — попробовал утихомирить Иванова Юрец. — Это, может быть, и не точно… Я так, краем уха слышал, когда мимо кабинета начальника проходил…— Спасибо, Юрец! Спасибо! — причитал Марк. Руки его дрожали.Юрец бросил взгляд на стопку книжек, лежавшую на полу под нарами.— Да, ты, если вправду выпустят, книги не забудь отдать в библиотеку, а то знаешь, многие так иногда радуются, что забывают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14