«У каждого человека столько культур, сколько языков он знает». Фраза звучала странно, но смысл ее был понятен.И вот как-то утром после завтрака в камеру зашел знакомый надзиратель, любивший поделиться с Марком мыслями о только что прочитанных книгах. Вот и в этот раз Марк ожидал от надзирателя устной рецензии на новый роман украинского писателя Вадима Собко «Залог мира». Но надзиратель был хмур и, видимо, в мыслях своих был в это утро далек от литературы.— Забирают тебя, Маркуша, — сказал он упавшим голосом. — Мне только что сказали. Я хотел вступиться, но чуть не получил…Мурашки пробежали по спине артиста.— Куда забирают? — испуганно спросил Марк.— На свободу… — с трудом выдавил из себя надзиратель.— На свободу? — полушепотом повторил Марк, не понимая причину такого мрачного настроения своего надзирателя. — Это же хорошо…— Хорошо? — теперь уже полушепотом повторил с недоумением надзиратель. — Тебе хорошо… а я с кем останусь?..Испуг Уже прошел, и к Марку вернулась светлая вера в скорое светлое будущее.Надзиратель тем временем вытащил из кармана гимнастерки бумажку и протянул ее Марку.— Что это? Твой адрес? — спросил Марк, разворачивая маленький четырехугольничек.— Адрес тюрьмы, — ответил надзиратель. — Если снова возьмут, попроси, чтобы тебя снова сюда прислали… Начальник говорил, что у тебя друзья в ЦК, неужто не устроят?..Марк пообещал.— Ну ладно, — тяжело вздохнул надзиратель. — Собирай вещи и жди.Надзиратель ушел. Марк осмотрелся.— Какие вещи? — спросил он сам себя, заглядывая под нары.Все вещи, находившиеся в камере, принадлежали тюрьме, и Марк не хотел брать чужого.Кузьма с интересом наблюдал за хозяином, расхаживавшим по камере широкими шагами свободного человека.Наконец дверь снова открылась. В проеме стояли двое надзирателей и начальник тюрьмы Крученый.— Вы готовы? — спросил начальник тюрьмы.— Да, — ответил Марк, поправляя на носу очки с толстыми стеклами.— Тогда пойдемте!Марк взял клетку с Кузьмой и подошел к двери.— Птицу оставьте! — строго проговорил Крученый.— Как? — вырвалось у Марка. — Как оставить? Где?— Здесь оставьте, — спокойно продолжал начальник тюрьмы. — Амнистия распространяется только на вас. По состоянию здоровья. Птица на здоровье не жаловалась и, значит, остается досиживать срок.Марк сделал несколько шагов назад и остановился посередине камеры, крепко сжимая в правой руке кольцо клетки.— Выходите! — требовательно прогремел Крученый.— Нет, разрешите мне тоже тогда…— Что тоже?— Тоже досидеть свой срок… я ведь без птицы — никто… так просто, паразит…— Совсем болен, — покачал головой Крученый. — Еще каюкнется тут в тюрьме… А ну, отберите у него птицу и выведите за ворота! — приказал начальник надзирателям. — И туда же ему чемодан его вынесете! Все, исполняйте!И Крученый простучал по коридору тюрьмы тяжелыми подошвами сапог.Надзиратели навалились на артиста, отобрали клетку, а его самого, завернув руки за спину, провели коридорами и отпустили только за тяжелыми железными воротами, отделявшими свободу от тюрьмы.Там Марк опустился на землю, ослабевший от внутренней борьбы. Уселся прямо под воротами на прогретом солнцем булыжнике. В глазах собирались слезы.За спиной на мгновение снова открылась дверца, и возле Марка мягко опустился его чемоданчик с обычным гастрольным набором вещей.«Нет, я отсюда один не уйду, — упрямо думал Марк. — Я здесь буду сидеть, пока не освободят Кузьму…» Под вечер из ворот тюрьмы вышел Крученый с сыном. Увидев сидевшего на булыжнике артиста, Крученый остановился, посмотрел на бывшего подопечного с некоторой симпатией и даже с сочувствием.— Ехали бы вы домой, товарищ Иванов!— Я буду сидеть здесь, пока вы не освободите попугая! — как-то по-птичьи резко выпалил Марк. Лицо начальника тюрьмы изменилось.— Па, выпусти птичку! — попросил тут папу Володя.— Не встревай! — рявкнул на сына Крученый. Потом обернулся к Марку. — Скажите, если я ее освобожу, вы ее выпустите из клетки?— Что? — Марк не понял странный вопрос. — Что вы говорите?— Я говорю, товарищ Иванов, что вы в душе надзиратель! Вы же всю жизнь попугая в клетке держите! Вы даже в камере его полетать не выпускали, хотя камера по сравнению с вашей клеткой!.. И вы мне говорите: освободите! Да я и без вас бы освободил птицу и выпустил бы ее на волю, если б не была она осуждена советским судом за серьезное преступление. Ясно?Марк вздохнул тяжело и уставился на булыжник.— Мой вам добрый совет — уезжайте домой! — сказал напоследок Крученый и потащил за руку своего сына прочь.А мальчишка все оглядывался и с интересом и сочувствием смотрел на оставшегося сидеть под воротами тюрьмы дядю.— А я отсюда без Кузьмы не уйду! — разглядывая булыжник мостовой, проговорил упрямо Марк.Однако уже на следующий день голодного и простудившегося ночью артиста связали и в таком состоянии погрузили в поезд, шедший в Москву.Надзиратели, «провожавшие» его на вокзале, поручили проводнику кормить пассажира из рук и освободить его от веревок только в ближнем Подмосковье.Лежать на нижней полке со связанными руками и ногами было неудобно. С трудом Марк поворачивался иногда с боку на бок. Хотелось поглядеть в окошко, но соседей в купе не было, и некого было попросить приподнять его хотя бы на минутку, чтобы смог он выловить своим больным взглядом из проносящихся мимо пейзажей какую-нибудь красивую картинку, какой-нибудь очаровательный кусочек своей великой Родины.А как только вспоминал он об оставленном в тюрьме попугае — сами собою лились из его глаз слезы, и щипали щеки. И кожа щек уже чесалась, но руки были связаны, и болели перетянутые тугой веревкой кисти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14