И тем не менее ты решил принять сан, подчиняясь высшему зову, а не тому, который заставил испуганных людей принять ужасающие законы двести лет назад, как последствие ужасной тирании — поскольку ты знал сердцем: это твое призвание. Если следовать букве закона, то ты бы понес самое суровое наказание и от Церкви, и от государства, если бы твоя тайна была раскрыта, но ты выбрал служение Господу, несмотря на опасность, и остался верен своей совести и своему призванию, в надежде, что воля Господа и воля человека когда-нибудь могут снова стать едины.Браден вздохнул, закрыл Библию и жестом приказал Толливеру вернуться на место.— Мне бы очень хотелось сказать с полной уверенностью, что воля Господа и воля человека наконец стали едины, хотя я верю — и твои братья очевидно тоже верят — что в этом вопросе, по крайней мере, мы подходим близко к единению с Его волей, судя по прогрессу, достигнутому нами в последние дни. Но ты, возлюбленный сын Христа, конечно лучше кого-либо из нас понимаешь, сколько еще предстоит сделать для исправления наследия, оставленного нашими предшественниками. Тем не менее, твои братья по вере отпустили тебе все грехи, которые ты мог совершить в прошлом — и, я думаю, твоя душа была самым суровым судьей в том, что касается искупления совершенного греха. Более того, каноническое право скоро узаконит истину, которую ты понял более десяти лет назад. Поэтому я также отпускаю тебе все грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — он перекрестил Дункана. — Пусть всемогущий Господь будет милостив к тебе, простит тебе твои грехи и дарует жизнь вечную.— Аминь, — произнесли епископы хором, к которому также подключился и Дункан.— Пусть всемогущий и милостивый Господь простит тебе твои преступления, если они и были совершены, и отпустит твои грехи, — сказал Браден, снова перекрестив Дункана.И снова все собравшиеся хором произнесли:— Аминь.— И наконец, — завершил Браден, — пусть благословение Господне, Отца, и Сына, и Святого Духа снизойдет на тебя и пребудет с тобой вовеки веков.В третий раз «Аминь» было произнесено так громко, что эхом отразилось от потолка, когда Браден вновь перекрестил Дункана, а затем возложил обе руки ему на голову.— Теперь я попрошу тебя об особом одолжении, — сказал Браден, склоняясь к Дункану и убирая руки. — Обещаешь ли ты вновь подчиняться мне и моим преемникам и почитать меня и моих преемников, точно так же, как ты клялся в этом в тот день, когда тебя посвящали в духовный сан, понимая, что теперь в обмане больше нет необходимости?Дункан улыбнулся, а по его щекам снова, теперь открыто, потекли слезы. Он положил руки в ладони Брадена и опустил голову, чтобы поцеловать перстень архиепископа.— Promitto. Обещаю.— Ora pro me,frater. Молись за меня, брат.— Dominus vobis retribuat. Пусть Господь наградит вас. *** После восстановления Дункана в епископстве он снова облачился в пурпурное одеяние, положенное ему по сану, предоставленное ему епископом Хью.Вечерняя трапеза прошла празднично, хотя и несколько сдержанно — в конце концов, это все же была великая суббота страстной недели, самое торжественное время Великого Поста. Пища оказалась простой, но Дункан сидел на почетном месте, справа от архиепископа, а Келсон намеренно сел слева из почтения к восстановлению Дункана в милости. Рано утром в Пасху король и сопровождающие его лица отправились вместе с епископами в собор Валорета и присоединили свои голоса к радостному хору.— Resurrexi, et adhuc tecum sum, alleluia… Я воскрес и пребываю среди вас, аллилуйя… Ты возложил на меня Твою руку, аллилуйя… Господи, Ты подверг меня испытанию. Ты видел мою смерть и мое воскресение…Позднее, когда месса закончилась и все они причастились, включая людей Макардри и жителей горной деревни, Дункан с Морганом отвели членов отряда в ризницу, специально освобожденную от людей, и стали переносить через Портал. Архиепископ Браден также присоединился к ним.Полчаса спустя они все собрались в ризнице Ремутского собора, как раз к окончанию пасхальной службы, совершенной архиепископом Кардиелем.Их прибытие чуть не вызвало панику. Внезапное появление людей в грубой горской одежде, сопровождавших Келсона, вначале было принято за нашествие местных воинственно настроенных кланов, которые каким-то образом проникли сквозь городские ворота и просочились на территорию собора, потому что Келсона в первое мгновение не узнали, так как он был одет таким же образом.Но узнали Моргана, а затем Дункана и Брадена.А потом, когда компания расступилась, чтобы представить Келсона, гнев и страх переросли в удивление, а потом и радость. Король вернулся!— Давайте не будем слишком волноваться и поднимать много шума, — попросил Келсон после того, как первая волна криков утихла, а один из священнослужителей предложил начать бить в колокола.Обрадованный оруженосец Долфин спросил, следует ли ему ехать в замок, чтобы сообщить принцу Коналу добрую новость.— Если не возражаешь, я предпочту сам сообщить новость своему кузену.Немного притихшая, но с трудом сдерживающая эмоции процессия направилась от соборного комплекса вверх, к воротам замка. По пути к ним присоединялись другие люди, и благая весть быстро разошлась по округе. А Келсон, приближаясь ко дворцу, готовил себя к встрече с кузеном Коналом и женщиной, которая должна была стать его королевой, но теперь была женой его кузена. *** Выйдя из спальни отца, Конал вздрогнул на мгновение, и тихо прикрыв за собой дверь, приложил трясущуюся руку ко лбу. Его мать как раз обмывала Нигеля, по-прежнему пребывающего в бессознательном состоянии, когда Конал зашел, чтобы исполнить свой долг:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167