Жители Велесовой кузни могли быть вполне приятными людьми – хотя временами и странными...
Оставшись один, Алексей сел за стол, положил голову на руки и задумался. Последний месяц, месяц пути и поиска, обошелся ему недешево. Запас сил был почти исчерпан. Несколько раз его выносило за грань срыва, и только случай, лихость, чудо и чутье позволили ему сохранить лицо – в обоих смыслах, прямом и переносном.
Но иногда ему нужно было вот так, в буквальном смысле, – забиться в нору и привести в порядок взъерошенные мысли, чувства и ощущения.
Итак, почти на месте. Да что там почти – совсем. Путь оказался быстр, хотя и длинен, куда длиннее, чем это можно было себе представить. Однако тропинка сама ложилась под ноги, поворачивалась... и самое трудное началось уже тогда, когда тропинка вроде бы привела куда надо. Ох, и постарался же старец Белее в свое время... Вдох... выдох... вдох... Непостижимое для воображения место – эта Велесова кузня.
Никто не способен ее описать, никто не может проложить в ней несомненный путь. С каждым шагом по недрам ее перед идущим вскрывается новое пространство, каждый поворот преобразует видимый мир. Нет лучшего места, чтобы скрыться...
И хотя ты знаешь твердо, что все вокруг не более чем видимость, относиться к этой видимости надо со всей серьезностью. Благо, что карты и ключи Домнина позволяли многое важное: и различать среди всей видимости ту, которая прикрывала реальные препятствия, и говорить со странными людьми, обитающими в недрах кузни, на их темы – пусть и не понимая всего, но не позволяя собеседнику догадаться, что ты не понимаешь... и кое-что еще...
Так, например, он узнал Еванфию – на глубине в три аршина. Она лежала там, вдали от всего, одинокая и невыразимо несчастная. С нею трудно было говорить, потому что она почти сошла с ума от этого последнего одиночества. Еванфия не знала, что ее погубило, не успела понять... она слишком отвыкла от чародейства здесь, где серебро используют для украшений, за словом не следят по причине полного его бессилия... зато железо не горит даже раскаленное докрасна.
Может быть, это искупает все прочие недостатки здешних мест, вяло подумал Алексей.
Он расслабленно встал, отпер один из зеленых шкафов. Вынул винтовку. Руки сами (хвала чудесным ключам Домнина!) открыли затвор, вставили обойму... короткие и точные движения. Дальше по коридору... выключатель. В конце коридора загорелся свет. Будто бы три силуэта показались там на миг... но именно показались. Рябые щиты с черными тарелочками мишеней.
Алексей очень быстро вскинул винтовку к плечу, выстрелил, перезарядил, выстрелил... Подсознательно он ожидал, что звук будет более громкий. Расстреляв обойму, он подошел к мишени. Черный кружок в центре ее был разлохмачен.
Хорошо.
Он знал, что точно так же будет стрелять из любого другого оружия. В конце концов, все это условность и почти что видимость... Ствол винтовки лишь чуть нагрелся.
Но, наверное, выстрелы его все же немного оглушили, потому что шагов по лестнице он не услышал, и лишь вернувшись в свой кабинет, обнаружил там трех девиц, похожих, как сестры.
– Здравствуйте, – протянула одна, а остальные подхватили: –...вуйте, вуйте.
– Здравствуйте, красавицы, – согласился Алексей. – И кто же вы такие здесь?
– А мы... вот... записаны. Я Колмакова, а это Швец, а это Сорочинская.
– Нас Кузьма Васильевич в стрелковый кружок записал, – сказала Швец.
– Понял, – кивнул Алексей. – Раз записал, будем заниматься. С той недели начнем.
– А вы наш новый военрук? – спросила третья, Сорочинская.
– Так точно.
– А как вас зовут?
– Алексей Данилович.
– Очень приятно... приятно... – Все трое исполнили маленькие, карманные, реверансы. – Так вы нам скажете, когда на занятия приходить?
– Расписание вывешу. А Кузьма Васильевич когда занятия проводил?
– По пятницам, после шестого урока...
– Может быть, так и оставим. Ну, бегите, мне тут еще все закрывать и на сигнализацию ставить.
– Ага. До свидания (досвида!.. досда!..)! Если что понадобится, то нас спрашивайте!
Умчались. Легкая кавалерийская разведка. Алексей запер шкаф, потом кабинет, выключил свет, включил сигнализацию, запер обе двери в подвал и пошел в общежитие.
Комната была что надо: узкая продавленная кровать с тусклым матрацем, две табуретки, полка на стене. Работала только одна розетка. Туалет был за тонкой перегородкой, и вода из бачка текла беспрерывно. Алексей бросил полученные простыни и полотенца на кровать, сел рядом и откинулся к стене.
Так он просидел не меньше часа.
Потом в дверь постучали.
– Да, – сказал Алексей. – Не заперто. Вошел мужчина лет сорока пяти в спортивных штанах, но в пиджаке. Лицо его было того замечательного нехарактерного типа, которое носят в обыденности знаменитые актеры и проповедники: чуть смазанные черты, чуть простоватая мимика. Два-три штриха – и лицо взрывается характером. Потом эти штрихи убираются...
– Здравствуйте, сосед, – сказал мужчина. – Вы заместо Кузьмы будете у нас работать? Давайте познакомимся. Я веду аккордеон и сольфеджио, зовут меня Юрий Петрович. В общежитии этом несчастном живу по причине временной бесквартирности, ибо погорелец.
– Да вы что? – Алексей пожал ему руку. Алексей Данилович. Тоже бесквартирен, но по причине простой безалаберности. Ну, проходите, что ли...
– У меня другое предложение. Вы пока еще не обустроились, гостей принимать не с руки – пойдемте к нам. Супруга будет рада. Чайку попьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20