Поставив его на низенький журнальный столик, она включила телевизор и принялась переключать программы.
– Утром ничего хорошего никогда не показывают! Ерунда какая-то сплошная! – возмущалась она, рассасывая квадратик шоколада, как вдруг на экране появилась знаменитая писательница любовных романов.
– А над чем вы работаете сейчас? Или это тайна? – спрашивала литературную львицу молоденькая худосочная журналистка.
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовалась Аврора Владимировна и буквально впилась взглядом... Да что там взглядом! Плечами, шеей, головой, носом даже впилась она в телевизор. Причем героиню нашу интересовало не столько над чем в данный момент работает известная романистка, сколько то, на чем и за чем она сидит. Матерую писательницу, по всей видимости, снимали у нее дома, в собственном кабинете. Она сидела за письменным столом, размеров которого Дроздомётова никак не могла определить – бедняжка пригибалась и так и эдак, подскакивала к телевизору, пытаясь заглянуть внутрь и увидеть там то, что скрыто от камеры, но все впустую. Зато уж кресло, в котором вальяжно развалилась «инженерша человеческих душ», наша героиня рассмотрела, можно сказать, детально. Большое, крутящееся, с высокой спинкой и подлокотниками, черное и наверняка кожаное.
– Конечно! В таком кресле, да за таким столом и «Войну и мир» грех не написать! – хмыкнула Аврора Владимировна и с той самой минуты буквально заболела идеей о создании точно такого же кабинета. Ход ее мыслей был примерно таков: «А чем это я хуже ее? И почему я свои мемуары должна сочинять на кухне, сидя на убогой табуретке без спинки, за разделочным столом? Я что ж, не могу себе кожаное кресло позволить? Или я поганее ее пишу?»
Весь день и всю ночь Аврора Владимировна думала о рабочем кабинете, который должен непременно сделать из нее великую писательницу, подобно тому как ежедневная плитка шоколада из простого, ничем не примечательного мальчишки сделала гениального шахматиста. Лишь под утро она задремала, и все ей снились крутящиеся стулья, табуретки и кресла. Столы виделись как-то неопределенно – больше какие-то фрагменты да углы.
Утром Дроздомётова проснулась в крайне возбужденном состоянии. Бодрая, полная сил и энергии, несмотря на дурно проведенную ночь, она была готова к самым решительным действиям.
Аврора Владимировна первым делом достала из шифоньера сберегательные книжки (эта манера хранить документы под стопкой чистого постельного белья перешла к ней от родительницы – Зинаиды Матвеевны), проверила сумму, число и, довольно кивнув головой, аккуратно положила их вместе с паспортом во внутренний кармашек сумки цвета недозрелого банана. Этот кивок означал одно: что подошло время снять ежеквартальные проценты с двух книжек – этой суммы вполне хватит и на стол с креслом, и на пропитание. Спасибо покойной Татьяне Романовне – матери Сергея Дроздомётова, которая неожиданно для всех оставила после себя внушительный капитал. Ах, если б только покойная знала, что ненавистной невестке (которая, кстати сказать, два года ходила за ней, как за малым ребенком, подсовывая утку и кормя с ложечки) достанется ровно половина от ее накопленных (совершенно непостижимым образом) денег, – воскреснув, она б захотела умереть снова.
Наша героиня твердо решила обустроить свой кабинет ничуть не хуже, чем у известной писательницы любовных романов, – она даже прикинула, какую фотографию поставит в рамочке напротив себя – там, где они с дочерью на фоне ...ского монастыря. «Это намного практичнее и рациональнее, чем покупать очередной золотой комплект с искусственно выращенным сапфиром», – так думала она, выходя из дома. Если честно, то серьги с кольцом Авроре Владимировне хотелось ничуть не меньше кресла со столом – у нее с юности, нет, пожалуй, даже с детства была слабость к такого рода безделушкам. Еще будучи ребенком, она пообещала своим обидчикам сестрам Таращукам, у которых мать работала на ювелирном заводе и таскала им оттуда всякие железные колечки с разноцветными стекляшками (а те раздавали их девчонкам во дворе – всем, кроме Авроры), что когда вырастет, то у нее будет колечко на каждом пальчике не только на руках, но и на ногах! И обещание это сдержала! (Ведь она человек слова!) Более того, Дроздомётова порой удивлялась: и отчего у человека всего два уха? Было хотя бы четыре пары. Тогда она имела бы возможность показать свои лучшие серьги...
И, конечно, если б не увиденное по телевизору интервью со знаменитой романисткой, наша героиня, не задумываясь, приобрела бы комплект с сапфирами. Во-первых, покупая золото, надежно вкладываешь деньги, во-вторых, если, не дай бог, останешься на старости лет без куска хлеба, с золотом не пропадешь – даже в войну его можно было обменять на продовольствие. А в-третьих... В-третьих, это просто красиво. Так думала Дроздомётова всегда – даже тогда, когда еще не была Дроздомётовой.
Но теперь все изменилось. После написания первой книги мемуаров она вдруг почувствовала себя другим человеком – она ощутила себя писателем. Более того, писателем не простым, не каким-то там бумагомарателем, борзописцем и щелкопером, а избранным кем-то свыше сочинителем.
Если раньше, буквально год тому назад, она тяготилась одиночеством, с тоской вспоминая прошлое, ненавидя настоящее и совершенно не представляя будущего, то сейчас все занимало ее: привычные вещи, предметы и явления порой кажутся ей чудом. К примеру, укладывая на сковородку куски обыкновенной говяжьей печени, Дроздомётова не может не сравнить их с медузами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12