- Устал, друга! - вздохнул Андрейка. - Никак не пройдешь ее. Вот так Москва! Велика и богата, не как у нас, в Нижнем...
Герасим опять: "Молчи, держи язык за зубами".
Андрейка надулся. Первый раз за всю дорогу обиделся на Герасима. Охима - на стороне Андрейки. Она стала замечать, что Герасим зря нападает на товарища, к делу и не к делу ворчит на него. Девичье чутье ей кое-что подсказало. Ей стало жаль Андрея.
Улицы постепенно становились чище и оживленнее. На каждом перекрестке столб с иконой, а около него нищие, дети, голуби. Сновали метельщики, прихорашивая деревянные мостовые, поднимали тучи пыли, вспугивали голубей и ворон. За канавами по бокам дороги вытянулись длинные ряды лавок, харчевен. Пахло паленым мясом, салом и рыбою.
Конные стражники разгоняли плетьми толпы кабацких ярыжек, пьяниц, любителей поиграть в зернь*.
_______________
* Игра в кости или в зерна.
Чем ближе становился Кремль (уже ясно были видны широкие золоченые купола соборов и башен), тем больше стало попадаться воинских людей, особенно стрельцов. Монахи бродили по улицам робко, с опаской оглядывались и поминутно крестились.
Царь строго-настрого повелел приставам и стрельцам следить за монахами, чтобы "не чинили порухи уставу Стоглавого собора* и не предавались бы пиянственному питию и вину бы горячему". Даже сквернословить было запрещено. А ходить нагими, мыться вместе с бабами и вовсе каралось плетьми.
_______________
* В 1551 году 23 февраля съезд духовенства в Москве ("Собор слуг
божиих").
В Китай-городе курных изб почти не встречалось. Окруженные огородами с плодовыми деревьями и ягодными кустами, высились нарядные бревенчатые хоромы. Широкие сени и выкрашенные узорчатыми рисунками лестницы. В маленькие окна виднелись зеленые изразцовые печи, иконы, кое-где развешенные по стенам сабли, доспехи...
Путники с любопытством старались заглянуть внутрь домов. Увы! Высоко, не дотянешься. Старушка-нищенка, просившая милостыню под окнами, пояснила: в Китай-городе живут бояре, князья да богатые купцы.
А вот и Кремль! Грозный, неприступный, с высокими в несколько рядов зубчатыми стенами и еще более высокими башнями и соборами.
Вблизи Кремль совсем ошеломил нижегородцев. Думали, их нижегородский кремль - невиданное и неслыханное чудо. Ан вона что!
Герасим и Андрейка отстукали несколько земных поклонов. Охима прошептала что-то по-своему, по-мордовски. На щеках ее заиграл румянец, словно нашла она своего любимого красавчика-Алтыша. На самом деле она стыдилась при спутниках молиться по-своему.
Обширная торговая площадь перед Кремлем, называемая "Пожаром", потому что некогда место это выгорело (Красная), была загромождена палатками, ларями, распряженными лошадьми и телегами. Пестрая толпа клокотала здесь. Гудошники, блинники, сбитенщики, медвежатники-поводыри сновали в толпе наехавших в Китай-город принарядившихся крестьян. Крики, свистки, ржанье коней, колокольный звон оглушали.
По торговым лоткам раскинуты шелковые материи, алтабасы, турецкие ткани, узорчатые ширинки, кружева. У Охимы глаза разгорелись. Она отделилась от Герасима и Андрея, остолбенела перед развернутыми кусками материи, точно околдованная. Дыхание сперло в ее груди. Глаза заблестели. Ноги будто железом скованы.
Герасим вместе с Андрейкой едва не потеряли ее из виду. Они шли к кремлевской стене, думая, что и она с ними. Оглянулись - ее нет. С трудом разыскали.
- Экая ты, чего прилипла? - заворчал Герасим, взяв ее за руку. Идем. Да ну же! Ишь, растаяла!
Она отдернула руку, нахмурилась.
- Охимушка, не упрямься! Уйдем отсюда, - ласково погладил ее по плечу Андрейка. - Не прельщайся алтабасами...
Она не обратила внимания и на его слова.
Пришлось обоим силою оттащить ее от лотка с красным товаром.
- Да какая здоровая! Никак не сдвинешь! И чего ты там увидела? Дура! К царю идешь, забыла?
- А ты чего цапаешь? Чего цапаешь? - сердито закричала девушка; в голосе ее была досада, печаль и даже слышались слезы. Она со злом стукнула Герасима по спине.
- А может, ты потерялась бы? Одна осталась!
- И пускай! Без вас бы дорогу нашла...
Успокоившись, все трое тихо направились дальше.
Около стены глубокий ров, наполненный мутною водой.
Слепила белизна стен Кремля, освещенных ярким солнечным светом.
Налево, надо рвом - мост, ведущий в кремлевские ворота.
- Идем туда, - толкнул своих спутников Герасим.
- Не пустят, пожалуй, - почесал лоб Андрей. - Да коли не пустят, через стену полезем...
- Эка расхрабрился! Их тут три стены... Не голубь, чай! Да и через ров как переберешься?! В нем, гляди, сажен десяток с пятком буде.
Все трое вошли во Фроловские ворота* беспрепятственно.
_______________
* Спасские ворота.
В одном из кривых переулков огромного, богатого Кремля беглецы наткнулись на горбуна-чернеца, который "все знал". Он был ласков и на слова не скуп, расспросил парней - чьи они, откуда и зачем идут к царю. Андрейка поведал ему, как его мучил боярин Колычев. Чернец вздыхал, качая головою, ужасался. Назывался иноком Самуилом.
- Так будь же милостив, добрый человек, отведи нас в царевы палаты...
Лицо инока стало печальным, он тяжело вздохнул, скорбно покачал головою.
- Увы, чада мои, не легко то! Грозен наш батюшка-государь, осподь с ним! Не примет он вас, в темницу ввергнет... в железо обрядит... пытать учнет...
Парни переглянулись. Как же так? За правду, за челобитье - в темницу?
Горбун задумчиво погладил бороду и тихо молвил:
- Ступайте, голуби, за мной. Поведу вас к доброму государю, двоюродному брату цареву, ко князю Володимеру Андреичу Старицкому... Поведайте ему горе свое, и приголубит он вас и царя Ивана Васильевича попросит за вас, горемышных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24