Четырнадцатилетним школьником я увидел первые уличные бои в революционном Петрограде. Боролись, как говорили, какие-то пролетарии с какими-то буржуями. Но позвольте! Причем же я тут? Я не хочу быть ни буржуем, ни пролетарием, - почему я должен принимать участие в этой борьбе? Так нет же! Должен! Но почему должен? Мне одинаково противно и то и другое. Представьте себе, что где-нибудь в диких областях Африки какое-нибудь племя готтентотов не на живот, а на смерть сражается с каким-нибудь племенем бушменов. Ну, и при чем тут я? Почему я вдруг должен участвовать в этой драке? Мне скажут: но вы же сами сказали, что вы буржуазного происхождения. Однако, товарищи, это же смешно: ну, чем же я виноват, что я родился тогда-то и так-то от таких-то родителей? Ведь не я же сам себя родил! Да и родители-то мои едва ли виноваты в моем рождении, потому что не они же сами придумали себе тот непреодолимый животный инстинкт, который - может быть, опять-таки против их же собственной воли - толкал их к браку и продолжению рода. Но раз сомнительно, виноваты ли они в моем рождении, то уже абсолютно несомненно, что сам я совершенно в этом не виноват. И тогда почему я должен драться и защищаться?
После этих слов опять заговорила инженерша, перебивая Михайлова в начале новой фразы:
- Сергей Петрович, но какое же это имеет отношение к технике9
Михайлов отвечал.
- Это имеет самое близкое отношение к технике... Впрочем, если это неинтересно, я могу и кончить...
- Нет, все это очень интересно, - поспешила вставить Елена Михайловна - Но только я не улавливаю связи...
- Говорите! - раздались голоса. - Продолжайте! Давайте не мешать ораторам. Просим! Сергей Петрович, просим!
И Михайлов продолжал.
- Это первое. Я абсолютно неповинен ни в самом факте своего существования, ни в том или другом его смысловом содержании. И вот за этот насильно навязанный мне факт я же и должен отвечать. Это - первое. И это, товарищи, похуже ссылки на Беломорстрой. Теперь - второе и тоже пока еще не о технике.
Вы спросите: если я не хочу быть тем, не хочу быть этим, не хочу быть еще третьим, то чем же я и кем вообще хочу быть? Вы, может быть, опять удивились, но мне ответить на это совершенно нечего. Откуда же я знаю, что мне, собственно говоря, надо? Вы посмотрите жизни в глаза. Один родился ученым, мыслителем, исследователем, а жизнь сложилась у него так, что у него шесть человек детей, вечная борьба за существование, нищета, серость, забитость и мещанство; и часто бывает так, что этот человек и не догадывается, к чему он был призван и для чего рожден. Другой родился семьянином, хорошим воспитателем детей и будущих граждан, любящим супругом и хранителем чистоты и святости семейного очага. А на поверку - смотришь в силу тех или других обстоятельств, для которых всегда можно найти объяснение, он лезет в ученые, в художники или попадаются ему все дурные женщины, с которыми никакой приличной семьи не построишь; и часто такой человек и не подозревает в себе то подлинное, ради чего он родился и к чему у него наибольшие способности. Конечно, нередко человек оказывается способным найти свое природное назначение и достаточно его в себе развить. Но неизмеримо чаще люди оказываются не в состоянии найти себя; и все, что они ни делают, служит в течение всей жизни только искажением того, что заложено в них от природы. И еще хорошо, если это противоречие дойдет до сознания человека. Тогда возникает конфликт и страдание, которое уже само по себе является все же каким-то суррогатом подлинного нахождения себя в жизни. Чаще бывает, что это противоречие даже и не доходит до сознания, а кроется в темных глубинах души, не смея появиться на свет и облечься в ясное сознание своей (13) бессмысленности. Тогда начинаются неврастения, истерия, всякие неврозы, начинается слабоумие, отупение, духовное огрубение, самомнение, уязвленное самолюбие и весь ассортимент психической извращенности и слепоты, из которой и состоит жизнь толпы. Наконец, еще чаще случаи, когда упомянутое противоречие природы фактической жизни не доходит не только до сознания, но не доходит и до бессознательных конфликтов. И человек живет здоровым краснощеким животным, в то время как ни он, ни окружающие и не подозревают о той идее, с которой появился этот человек в мир, и о том великом, что он мог бы, исходя из этой идеи, сделать.
Но возьмем самое легкое и самое удачное: человек правильно осознал свои природные способности и правильно, причем в достаточной мере, их развил. Вот он, скажем, хороший ученый или хороший ремесленник или хороший семьянин или хороший администратор и т. д. Вы думаете, это и все? Совсем нет. Движимый чисто любознательностью или вполне понятным стремлением к облегчению жизни, Аркрайт в 1769 г. изобрел прядильную машину. Казалось бы, чего же лучше? Вместо длительного, бесконечного прядения, вошедшего в поговорку, - быстрое, легкое, массовое производство. На поверку оказалось: освобождение массы рабочей силы, страшное усиление безработицы и рост голодного и бесправного пролетариата, а в результате - кровавый суд революции. Допустим, данная женщина рождена быть матерью; она правильно осознала свое назначение и даже выполняет его в наилучших условиях. Но вот оказывается: ребенок родился слепым или глухим или идиотом, ребенок родился здоровым, но в дальнейшем вырос хулиганом; ребенок родился и вырос здоровым и физически и морально, но потом случается какое-нибудь несчастье, в результате которого он становится калекой в физическом или моральном смысле на всю жизнь. Спрашивается: стоило ли матери рождать такого ребенка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27