Видимо, низкое давление. Или эпилепсия.
- Нужно вызвать врача!
- Танака уже пошел. Он сказал, что принесёт носилки.
- Сабуро сообщить?
- Нет, нет! Не стоит беспокоить. Всё обойдётся.
Кэнсукэ отвел взгляд. Он не мог долго смотреть на лицо Миё - зеленое, как трава. Кэнсукэ был из тех, кто не посмел бы убить и мухи.
Вскоре принесли носилки. Танака и два парня из Молодежной Лиги подняли их. Спускаться по лестнице было опасно, и Кэнсукэ освещал дорогу карманным фонариком. Они стали медленно спускаться по ступеням. Изредка луч фонаря выхватывал из темноты лицо Миё с крепко закрытыми глазами. Оно было похоже на маску театра Но. Дети, проходившие гурьбой мимо, делано подняли крик, полушутливо изображая ужас. Якити следовал за носилками. Он беспрерывно что-то бормотал. Но всем и так было ясно, что он хотел сказать.
- Стыдоба! Что люди-то скажут? Хорошенькое дело - упасть в обморок в разгар праздника!
К счастью, им не пришлось идти через торговый ряд, чтобы добраться до амбулатории. Пройдя через ворота, они очутились на одной из тёмных улочек. Перед амбулаторией собралась толпа зевак. Они не расходились даже после того, как вся процессия прошла толпу больных и сиделок. Зевакам порядком надоели бесконечные репетиции перед Фестивалем; теперь им не терпелось узнать, чем закончилось это представление. Они обменивались слухами и, предвкушая удовольствие от инцидента, притоптывали на мостовой. Как и предполагалось, что праздник должен был завершиться какой-нибудь заварушкой, так и случилось. В последующие десять дней это выдающееся увеселение оставалась главной темой деревенских разговоров.
Вместо главврача дежурил молодой бакалавр медицины. Этот высокомерный юный гений в очках без оправы иронизировал по поводу крестьянского происхождения своего покойного отца и всего их семейного клана. Его загородный дом - такой же, как у Сугимото - мозолил ему глаза. Он конфузился, когда они встречались на улице; в его приветствия вкрадывалась нотка подозрительности - он боялся, что в глазах Сугимото будет выглядеть эдаким городским щеголем.
Больную отнесли в смотровой кабинет. Якити, Эцуко, Кэнсукэ и его жену сопроводили в гостиную комнату - окнами в сад. Они мало разговаривали. Якити, бледный как деревянная кукла из театра Бунраку, то судорожно дёргал бровями-метлами, словно отгонял назойливых мух, то громко цвиркал языком.
Теперь он сожалел, что потерял от страха голову. Надо было не звать Танака, ведь всё равно ничего серьёзного не случилось. Если бы они не волокли её на носилках, то мало кто обратил бы на них внимание. Как-то Якити зашел в профсоюзную контору. Один из служащих, рассказывавший что-то смешное, вдруг умолк. Это был тот самый тип, который был в доме Сугимото, когда все семейство ожидало министра. Если уж тот случай дал повод для разных толков и измышлений, то происшествие с Миё можно раздуть куда больше! Слишком много соблазнов давал этот случай для досужих разговоров.
Эцуко положила руки на колени. Склонив голову, она разглядывала ногти. На одном из ногтей запеклась кровь, окрасив его в бурый цвет. Почти бессознательно она поднесла этот палец к губам.
Раздвинулись фусума. В белом халате появился врач. Представ перед семейством Сугимото, он с наигранным великодушием произнес: "Будьте спокойны! Не волнуйтесь!" Его слова нисколько не успокоили Якити. Он раздражённо переспросил: "В чём дело? В чём причина?" Бакалавр задвинул за собой фусума, вошёл в гостиную комнату. Поправив складки на брюках, он неуклюже присел на пол. И уже без должностной маски на лице произнес с улыбкой: "Беременна!"
ГЛАВА IV
После фестиваля Эцуко вновь стали преследовать воспоминания о давно забытом. Рёсукэ стал являться ей в мучительных сновидениях, настигать среди повседневных забот. Однако теперь он возникал не на волне сострадания, как это бывало после его смерти: Рёсукэ виделся ей голым, с трупными пятнами, ядовито-смрадным.
Жизнь Эцуко. наполненная призраками покойного мужа, превращалась в бесконечный школьный урок. Эта школа пользовалась дурной славой - в ней нерадивых учеников отправляли в тайную комнату. Рёсукэ не столько любил Эцуко, сколько воспитывал её. И даже не столько воспитывал, сколько дрессировал. Так уличные торговцы натаскивают всевозможными ухищрениями несчастных девочек...
Часы занятий были отвратительны, жестоки, извращённы. Её кнутом принуждали вспоминать огромные куски жизни. Так они взрастили в ней мудрое: "Если не подавить в себе ревность, то никогда не покончить с любовью".
Чтобы овладеть этой наукой, Эцуко прилагала все свои силы. И напрасно их тратила. Без пользы.
Это был жестокий урок. Он приучил её к мысли, что без любви она сможет вынести любые лишения. На этом уроке ей предписывалось научиться хитрости. Таков был рецепт. Однако если в рецепте не назначены лекарства, то лечение не будет результативным.
Она думала, что это лекарство можно найти в Майдэн. И не ошиблась. Эцуко успокоилась. Но, увы! Это лекарство оказалось ненастоящим, искусной подделкой. Это была фальшивка! И тогда начались рецидивы страха - то, что пугало раньше, вновь стало преследовать её.
Когда доктор с улыбкой произнёс: "Она беременна!", страшная боль пронзила грудь Эцуко. Кровь отхлынула от лица, во рту пересохло. Так бывает перед рвотой. На неё никто не обратил внимания. Она окинула взглядом Якити, Кэнсукэ и Тиэко - их лица выражали крайнее удивление.
"Да, в такой ситуации трудно сдержать удивление. Я тоже должна удивляться, как все".
- О, какой ужас! Я не верю своим ушам, - сказала Тиэко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56