Они поели вместе в одном из маленьких бистро, которые Хафиз устроил в каждом строении — для тех случаев, когда люди не хотели встречаться в одном из нескольких больших обеденных залов. Те бистро, которые находились в главном здании, предназначенном для линьяри, выходили в живописные сады, где росли растения — как с планет Федерации, так и из миров линьяри.— Ты пробовала чем-нибудь здесь заниматься? — вскользь спросил Беккер Акорну. — Мы с Надари собираемся взять комнату в одном из «фантазийных» номеров в отеле. Полные голографические ландшафты в каждом номере… — он вздохнул. — Надари — изумительная женщина.— Она действительно тебе нравится, да?— Это мягко сказано. Я имею в виду, есть мало женщин, которым я разрешил бы взять РК с собой, когда они работают, но он сказал, что хочет видеть, что она делает. Она — первая из макахомиан, с которой он встретился с момента крушения. Ему нравится, когда перед ним преклоняются. Я думаю, каждый должен это попробовать хотя бы однажды. Я имею в виду, чтобы ему поклонялись.Беккеру не нужен был РК. Он сам выглядел как кошка из поговорки, которая проглотила несчастную канарейку.— Я рада за тебя, капитан. У вас двоих уже есть какие-то долговременные планы? — спросила Акорна.— Еще немного рано, — самодовольно сказал Беккер. — Но я предполагаю, после того как мы спасем вселенную, что нам несомненно удастся — с ее мускулами и моими мозгами…Акорна не стала предупреждать Беккера о том, что в это время Надари, одетая в зеленую униформу службы безопасности, прокралась через сад и оказалась прямо у него за спиной. Мгновение — и Беккер уже ощущал на своей шее жесткий боевой захват бывшей наемницы.— И что же будет после того, о мозг всей компании? — спросила она. РК, проскользнув через кусты позади нее, остановился у ног женщины и потерся о них.— Все, что ты захочешь, малышка, — сказал Беккер, без труда освобождаясь из захвата и целуя ее руку.Надари сморщила свой красивый, несмотря на несколько переломов, нос и посмотрела на Акорну.— Ну, разве это не мило? Он называет меня малышкой. Никто никогда меня так не называл. Если бы кто-нибудь попытался это сделать, я бы сломала ему по меньшей мере палец. Но Йонас говорит это не от недостатка уважения, а из желания защитить меня.Она обняла капитана за шею и полушутя звонко чмокнула его. А затем исчезла в саду, словно бы растворившись среди растений или превратившись в одно из них. Вскоре исчез и мохнатый хвост кота, последнее свидетельство их присутствия.Беккер сидел с глупой улыбкой на лице. Акорна вспомнила нужное слово: «ослепленный». Беккер и Надари были ослеплены друг другом, и Акорна была рада за них.Но ей пришлось извиниться, потому что она подавилась.
Мати заставила Таринье закрыть глаза, когда провела его за руку в голографическую лабораторию. Открыв их, он увидел несколько юнцов со станции, собравшихся вокруг Ари и Акорны.Он выглядел смущенным.— Это какая-то учебная встреча? Где Беккер, и кот, и твои родители?— Посмотри внимательнее, — сказала ему Мати, отпуская его руку и подходя к группе детей. — Нет ли в них чего-то странного?Теперь он заметил, что стоявшие в небольших кругах света Ари и Акорна его даже не поприветствовали — а, кроме того, их фигуры по временам словно бы слегка мигали.— Голограммы? — спросил он.Аннела Картер радостно улыбнулась ему:— Да! Что ты об этом думаешь?Таринье поскреб подбородок и обошел вокруг две знакомые фигуры:— Ну, иногда они мигают. Что это такое? Аттракцион для туристов?— Не-ет, — Мати слегка толкнула его под локоть. — Конечно, нет. Они должны быть, ну, посредниками для настоящих людей.— Посредниками для чего? — переспросил Таринье.— Что с тобой случилось? — возмутилась Мати. — Мозги размягчились от спокойной жизни? Друг для друга, естественно!Таринье застонал:— Я этого боялся. Вы же не думаете, что это действительно сработает, правда? Эти штуки не обманут никого из них больше чем на секунду, если они не совсем сошли с ума.— Вот поэтому мы и хотели, чтобы ты помог нам, — сказала Мати. — Именно ты заставил меня задуматься над этим. Как нам сделать, чтобы это сработало?— Сработало? — спросил он. — Почему вы спрашиваете меня? Я ничего не знаю о голограммах.— Нет, — согласилась Мати. — Но, по твоим словам, ты все знаешь про любовь, — она насмешливо растянула это слово; Таринье воззрился на девочку так, что девушка постарше и более впечатлительная немедленно убежала бы прочь в слезах. Но Мати только рассмеялась в ответ, а вслед за ней захихикали и другие дети.— Конечно, я знаю больше, чем куча малышни, — сказал он. — Что вы хотите узнать? И какое это имеет отношение к вашим голографическим куклам? — он пренебрежительно прищелкнул пальцами, словно перед ним действительно были детские куколки высотой до колена, а не голограммы в натуральную величину.— Мы хотим узнать, что Кхорнья должна сказать Ари и что Ари должен сказать Кхорнье, чтобы они были вместе! — заявила Мати. Похоже, она не понимала, что Таринье видит в ней только ребенка, которого следует поставить на место. Она вела себя так, как будто это он чего-то не понимал. Не то чтобы его это сильно заботило, конечно. Однако через несколько секунд до него все-таки дошло, что пытаются сделать дети.— Ох, — вздохнул он. — Ну, она должна сказать ему, что любит его и почему, а он… гм, должен сделать то же самое.— Но как им это сказать, чтобы это не звучало банально? — спросила Яна. Мати и Таринье говорили на стандартном языке, чтобы их разговор был понятен всем. Мати уже довольно хорошо владела этим языком, как заметил Таринье. Несомненно, это было следствием длительного общения с другими детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88