- Почему...
- Бога ради, - раздраженно прошептал я. Снаружи доносились голоса. Отвечайте же!
- Черное платье для коктейля.
- Принесите и его. Она серьезно посмотрела на меня.
- Не могли бы вы все же объяснить мне...
Распахнулась дверь, и вошел Тони Каррерас, ловко сохраняя равновесие на качающейся палубе. Под мышкой он прятал от дождя сложенную карту.
- Добрый вечер, - голос его звучал достаточно бодро, но выглядел он весьма бледно. - Картер, вам задание от отца. Вот координаты "Тикондероги" сегодня в 8.00 и 16.00. Нанесите их на карту и посмотрите, держится ли она предписанного ей курса.
- "Тикондерога" - это, следовательно, название корабля, который мы должны перехватить?
- Еще какие вопросы?
- Но... но координаты, - озадаченно промолвил я, - какого черта они вам известны? Уж не скажете же вы, что сама "Тикондерога" передает вам свои координаты? Неужели радисты на этом корабле...
- Мой отец думает обо всем, - спокойно прервал меня Тони Каррерас. Практически обо всем. Я уже говорил вам, что он выдающийся человек. Мы ведь собираемся попросить "Тикондерогу" остановиться и разгрузиться. Вы как думаете, нам будет очень приятно, если они станут отбивать 8051 в эфир, когда мы дадим предупредительный выстрел перед их носом? С радистами "Тикондероги" произошел небольшой несчастный случай перед отходом судна из Англии, и их пришлось заменить на, скажем, более подходящих людей.
- Небольшой несчастный случай? - задумчиво повторила Сьюзен. Несмотря на то, что она была бледна, как мел, от морской болезни и от волнения, я видел ясно, что она не боится Каррераса. - Что за несчастный случай?
- С любым из нас может такой случиться, мисс Бересфорд, - Тони Каррерас все еще улыбался, но почему-то вдруг потерял свое мальчишеское очарование. Лицо его ничего не выражало, единственное, на что я обратил внимание, были его странно помутневшие глаза. Более чем когда-либо я был уверен, что у молодого Каррераса не все в порядке с глазами, и более чем когда-либо был уверен, что дефект его зрения заключался не в самих глазах, которые лишь выражали некое отклонение от нормы, лежавшее значительно глубже. - Ничего серьезного, уверяю вас. Каждого из них убили не больше одного раза. Один из замены не только радист, но и опытный штурман. Мы не видели причины, почему нам не следует воспользоваться этим фактом, чтобы иметь свежую информацию о положении "Тикондероги". И мы ее имеем - каждый час.
- Ваш отец ничего не оставляет на волю случая, - признал я. - За тем исключением, что он зависит от меня - единственного опытного штурмана на корабле.
- Он не знал, да и как он мог знать, что все остальные офицеры "Кампари" окажутся столь... э-э... безрассудными. Мы, и мой отец и я, питаем отвращение к убийству любого рода. - Опять несомненное впечатление искренности, но я уже начинал понимать, что он действительно искренен, просто критерии того, что считать убийством, а что нет, у нас совершенно несопоставимы. - Мой отец также хороший штурман, но он, к сожалению, слишком сейчас занят. Он у нас единственный моряк-профессионал.
- А остальные разве нет?
- Нет, к сожалению. Но они отлично справляются со своей задачей смотреть, чтобы профессиональные моряки, ваши моряки, делали свое дело как положено.
Это было утешительное известие. Если Каррерас и дальше будет упрямо гнать "Кампари" на такой скорости, практически каждый, кто не является профессиональным моряком, испытает весьма болезненные ощущения. Это могло помочь мне в моих ночных трудах. Я поинтересовался:
- А что случится с нами, когда вы, наконец, погрузите это проклятое золото?
- Свалим вас всех на "Тикондерогу", - лениво ответил он. - Что еще?
- Да? - развеселился я. - Чтобы мы тут же смогли сообщить на все корабли о том, что "Кампари"...
- Сообщайте кому угодно, - безмятежно согласился он. - Думаете, мы сошли с ума? Мы бросим "Кампари" в то же утро: рядом у нас уже будет другой корабль. Поймите, наконец, что Мигель Каррерас ошибок не допускает.
Я промолчал и занялся картами, а Сьюзен попросила разрешения принести одеяла. Он с улыбкой предложил проводить ее, и они вышли вместе. Когда через несколько минут они вернулись, я уже нанес координаты на карту и убедился, что "Тикондерога" идет тем самым курсом. Вручил карту Каррерасу, он поблагодарил меня и ушел.
В восемь часов вечера появился обед. Это, конечно, была лишь бледная тень тех обедов, которыми славился "Кампари". Антуан никогда не блистал, когда стихия восставала против него, и все же обед был вполне приличен. Сьюзен не стала есть. Я подозревал, что ей очень плохо, но она умалчивает об этом. Миллионерская дочка или нет, она не была капризным ребенком и не жалела себя, чего я скорее всего ожидал бы от дочери Бересфордов. Сам я не был голоден, в животе у меня завязался какой-то узел, не имевший ничего общего с качкой. Но опять-таки для того, чтобы набраться сил, я плотно пообедал. Макдональд набивал рот, будто неделю не видал еды. Буллен, привязанный ремнями к кровати, метался в беспокойном сне, продолжая бормотать что-то себе под нос.
В девять часов Марстон спросил:
- Не пора ли выпить кофе, Джон?
- Самое время, - согласился я. Бросилось в глаза, что у доктора дрожат руки. После стольких лет ежевечернего принятия порядочной дозы рома нервы его не годились для таких дел.
Сьюзен принесла пять чашек кофе - по одной за раз - дикая качка "Кампари", удары, от которых все тряслось и дребезжало, исключали возможность нести в руках больше, чем одну чашку. Одну для себя, одну для Макдональда, одну для Марстона, одну для меня и одну для охранника, того же молодца, который стоял на часах и минувшей ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88