Но кое-кто все-таки не выдержал, покинув лагерь раньше срока. Махнули р
укой на унизительную повинность: «Разве так
университет должен встречать м е д а л и с т о в?» Но для бол
ьшинства оставшихся ребят тяжелый труд был в радость, и в маленьком колл
ективе царило беззаботное веселье.
Меня не могли удивить восхитительные к
расоты озерного карельского лесного края, так как эстонские Аэгвийдуск
ие чистые и звонкие сосновые леса с озерами в окружении холмов, где прошл
о мое раннее детство, нисколько не уступали им по красоте. Меня поразило д
ругое Ц образ жизни и привычки белорусов, которые прибыв в эту местност
ь, видимо, после советско-финской войны, выбрали для своей деревни самое н
изкое место около озера. Нет, чтобы поставить дома на возвышенности и нас
лаждаться не только красивым пейзажем, который открывается с вершины хо
лма, но и сухим воздухом. А ведь, следуя вековечному обычаю жить в болотис
той местности, они, как и их предки, срубили свои дома также на болоте. Вот
что значат привычки, образующие этнос!
В лагере я близко сошелс
я с Потаповым с математического факультета. С ним вдвоем мы и возвращали
сь в Ленинград. Помню, настроение у нас в тот день было распрекрасное. Добр
ались на катере до какой-то железнодорожной станции. Купили билеты и пос
кольку времени до прихода поезда было еще предостаточно, то зашли переку
сить в пристанционную забегаловку. Сидим, обедаем и п
отягиваем пиво. К нашему столику подошел лысый старикашка. Кости и желта
я кожа. “Нищий” Ц подумал я. Предложили ему кружку пива. Сидим втроем. Вдр
уг он спрашивает: “Как вы думаете, ребята, сколько мне лет?” Мы с приятелем
переглянулись. Я не сомневался, что бродяге лет шестьдесят, если не больш
е. Эту цифру и назвал. Он как-то криво усмехнулся и говорит: “Да не гадайте. М
не недавно тридцать стукнуло.” Мы вытаращили глаза, конечно же, не повери
в ему . Он это почу в ствовал и после
непродолжительной паузы поведал свою нехитрую историю:
- Меня взяли в т
рамвае, когда я ехал на работу. Брякнул недозволенное. Словом, что три шкур
ы с нас, работяг, дерут без зазрения совести. Вот и оказался я в лагере близ
Архангельска на лесозаготовках. И вот итог, в буквальном смысле, налицо. Н
и волос, ни зубов, ни здоровья. Ничего. Да и в Питер, хотя из лагеря освобожде
н, не пускают. Вот и перебиваюсь с грехом пополам в этих краях.
Мы, естественно, ничего
подобного до сих пор не слыхали. Эта дикая, по нашим понятиям, история пока
залась нам совершенно невероятной. До чего же мы были тогда наивными!
Наш собеседни
к, допив пиво, вновь зашамкал:
- Вы на меня, ребята, не обижайтесь. Вы - еще желторотые птенцы. Из вас, как из м
ягкой глины, можно лепить все, что угодно…
Заканчивался август 1955 года. Возвращались в Питер, совершенно подавленны
е этой случайной встречей с зэком. Его рассказ нас ошеломил и, как заноза,
крепко засел в наших душах. С этого, собственно, и началось мое знакомство
со сталинщиной.
Позже, знакомясь с ленинградцами, я подобных исповедей выслушал великое
множество. Но этот эпизод образовал первую трещину в моем миропонимании
, сформированной школой и комсомолом.
Как же так? В нашей великой стране Советов должно быть все прекрасно. Еще д
ва года назад я оплакивал смерть Сталина. Будучи комсомольским вожаком в
школе, участвуя в районных и городских конференциях, я жил кипучей жизнь
ю. Да и в университет поступил изучать политэкономию, чтобы строить комм
унизм. И вдруг такое!
Но сомнений быть не могло, ведь молодой старик из Приозерья говорил чист
ую правду. Не поверить его незатейливому рассказу о загубленной жизни бы
ло невозможно.
В сентябре начались регулярные занятия. Я набросился на книги. В моем рас
поряжении оказались богатейшие фонды общеуниверситетской и факультет
ской библиотек. Тонкие брошюры по политэкономии тех времен меня мало инт
ересовали. Классиков марксизма мы, конечно же, изучали основательно. От н
ас требовалось составление подробных конспектов. Но меня интересовали
и другие книги, на которые ссылались Маркс и Энгельс в своих произведени
ях. Рикардо, Смит, Гегель, Фейербах, Морган. Но не только они, но и Гомер в пре
расном переводе Жуковского, Библия и т.д.
Вскоре я обнаружил, что уровень преподавания основного предмета Ц поли
тической экономии Ц меня и многих из нас совершенно не устраивает. Чист
ейшей воды талмудистика, годами отработанные шаблоны, словом, мертвячин
а.
Конечно, были и замечательные преподаватели: по бухгалтерскому учету, по
истории народного хозяйства, почвоведению и другим дисциплинам. Но, к со
жалению, не по политэкономии.
Мы пытались протестовать. Например, курс политэкономии социализма вел о
дин старейший преподаватель, однако, его потенциала хватало лишь на 20-25 ми
нут двухчасовой лекции. А остальное время каждый из нас делал в аудитори
и все, что хотел. Кто читал, кто играл в карты, кто флиртовал. Но уходить из а
удитории категорически запрещалось. Мы обратились в деканат с просьбой
заменить преподавателя. Но, увы! Безрезультатно. Сработала система круго
вой поруки. Совершенно некомпетентный преподаватель был и по научному к
оммунизму. Когда в аудитории уже никто его не слушал, то он выходил из себя
и начинал читать нам мораль о том, какие же мы испорченные и плохие. Разош
едшись в своем обвинительном экстазе, он одной девушке сказал, что та при
ходит в университет без трусиков. Такого издевательства мы уже стерпеть
не могли и делегация от нашего курса во главе со старостой Володей Бубно
вым отправилась в деканат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60