Но верность не химера, и не только собаки умеют ее хранить. Люди тоже годами лелеют в сердце привязанность, несмотря ни на что, вопреки всему, и, глядя на них, нам нужно чувствовать не недоверие, а радость. Джейми умеет оставаться верным, подумалось ей. У него нет надежд, но он верен Кэт, и это почти так же трогательно, как и история Грейфрайерского Бобби. Возможно, стоит поставить памятник Джейми где-нибудь в Брантсфилде и написать на нем: «Этот юноша четырнадцать лет простоял у дверей магазина деликатесов, принадлежавшего его бывшей возлюбленной». Изабелла улыбнулась нелепости этой мысли. Вообще-то над такими вещами нельзя смеяться, подумалось ей. А что же тогда, плакать?
Глава тринадцатая
Она думала, что пойдет к обитателям дома на Найл-Гроув не раньше чем через несколько дней, но, проведя весь вечер в размышлениях, отправилась на следующее утро. Объяснить цель прихода по телефону было бы трудно. Сделать это, глядя глаза в глаза, тоже будет непросто, но все же полегче.
Найл-Гроув была плотно застроена викторианскими домами из густо-желтого камня, который со временем выветрился и теперь стал светло-серым. Декоративная отделка всех фасадов подчеркивала красоту улицы. Небольшие, хорошо ухоженные садики полосой отделяли дома от тротуаров. Стены были по большей части увиты плющом или клематисом, обрамлявшими высокие, в частых переплетах, окна. Жилье здесь стоило дорого, ведь это было респектабельное место: ни магазинов, ни случайных прохожих. По такой улице не носятся оголтелые рокеры, подумала Изабелла, и шальную машину, способную оборвать жизнь человека, здесь тоже как-то не представить.
Дойдя до нужного дома, Изабелла толкнула невысокую калитку из чугунного литья, прошла по дорожке и через несколько секунд остановилась перед входной дверью. У двери висел колокольчик – старомодный звонок, прикрепленный к проволоке и вызывающий в доме едва слышный отклик. Изабелла дернула за него и стала ждать. Неясно было, есть ли кто-то дома, и, подождав минуту или две, она уже собиралась вернуться к калитке, чтобы, не без облегчения, отказаться от знакомства с семейством Маклеод, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась женщина.
Взглянув на нее, Изабелла поняла, что это Роуз Маклеод, упоминавшаяся в «Ивнинг ньюс». Постарше Изабеллы, вероятно уже на пороге пятидесяти, в свободного покроя синем платье. Лицо живое, интеллигентное, запоминающееся; было время, когда любой назвал бы его красивым. Теперь красота – в обычном понимании – уже ушла, но остались спокойствие и величавость. Похожа на музыкантшу, может быть, на скрипачку, подумала Изабелла.
– Чем могу быть полезна? – голос был именно такой, как и предполагала Изабелла: мягкий, с легкой картавостью, свойственной уроженцам Южной Шотландии.
– Миссис Маклеод? – уточнила Изабелла.
Роуз Маклеод кивнула и, не совсем понимая, в чем дело, улыбнулась гостье.
– Меня зовут Изабелла Дэлхаузи. Я живу неподалеку, почти сразу же за углом. На Мерчистон. То есть в каком-то смысле соседка.
– Вот как! – Роуз Маклеод улыбнулась и, чуть поколебавшись, предложила: – Заходите, пожалуйста.
Изабелла прошла вслед за ней через холл в отделенную от него дверью гостиную нижнего этажа. Это была приятная комната с окнами, выходящими на улицу, и стенкой, сплошь состоящей из книжных полок. Что-то похожее найдешь во всех домах по Найл-Гроув, подумала Изабелла. В этом квартале живут образованные люди с хорошим вкусом. Эдвардианский камин, отделанный расписной керамической плиткой, над ним портрет молодого человека кисти кого-то из подражателей Стивена Мангана – плоский, слегка стилизованный под примитив, как бы преследующий зрителя. Каминная полка с двумя розово-пурпурными китайскими вазами – стиль famille rose.
Изабелле было приятно, что Роуз Маклеод пригласила ее войти в дом. Чтобы так обойтись с незнакомкой, нужно иметь доверчивый характер. Впрочем, такие манеры еще сохраняются в Эдинбурге, во всяком случае кое-где. Изабелла уселась в низкое кресло у камина.
– Простите меня за такое вторжение, – начала она. – Мы никогда не встречались, но я знаю о… вашем сыне. От души вам сочувствую.
– Спасибо, – наклонив голову, сказала Роуз. – Это случилось несколько месяцев назад, но кажется… будто только что.
– У вас есть еще дети?
– У нас было три сына. Рори – первенец. Двое других – студенты. Один в Глазго, второй в Абердине. Оба собираются стать инженерами. – Она помолчала, потом взглянула на Изабеллу глубокими голубыми глазами. – Я потеряла мужа несколько лет назад. Он тоже был инженером.
Повисло молчание. Изабелла стиснула руки так, что косточки побелели. Роуз ждала.
– Причина моего прихода, – наконец заговорила Изабелла, – связана со смертью вашего сына. Мне не очень понятно, удалось ли полиции что-то установить. В «Ивнинг ньюс» было объявление, сообщавшее, что они ищут свидетелей. Кто-то откликнулся?
– Нет. – Роуз отвела глаза. – Никто. Никаких зацепок. В полиции говорят, что хотя дело не закрыто, расследование вряд ли сдвинется с места. – Она взяла со стоящего рядом столика подставку для графина и принялась вертеть ее в руках. – Единственное, что они утверждают определенно: мы не должны надеяться когда-либо узнать, что именно случилось. Вот и всё.
– Наверное, это для вас тяжело. Я имею в виду – не знать.
– Конечно. – Роуз положила подставку на столик. – Ведь все зависает в воздухе, остается неясным. – Сделав паузу, она посмотрела на Изабеллу. – Простите, но почему вы решили прийти к нам? Вы что-то знаете, миссис… миссис Дэлхаузи?
– Мисс, – поправила Изабелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71