Блайс окутал ее розовой дымкой и перенес в заоблачные выси… Между тем я хочу, чтобы вы встретились с последними протеже Сент-Ги – двумя маленькими англичаночками, которые играют в деловых женщин и содержат магазин в Мориньи, словно им мало нашей основной игры – предавать мукам Тантала ваш бедный сильный пол. Мои дорогие, Клод Одет – мой самый близкий друг!
Все трое обменялись рукопожатиями. Роза сразу прониклась сочувствием к болезненного вида девушке за то, что у нее такой отец. Он выглядел слишком упитанным, а ногти на толстых руках – на взгляд Розы – были слишком наманикюрены. Но правила хорошего тона требовали вступить в небольшой светский разговор, вся тяжесть которого упала на нее, так как Клод Одет не говорил по-английски.
Он предложил им посетить бар и ухитрился создать видимость близких отношений, взяв Розу за локоть, пока они пересекали шатер. По дороге она почувствовала, что ее тянет оглянуться. У входа стоял Сент-Ги: его темноволосая патрицианская голова возвышалась над окружающими. В тот же миг его увидела и Флор – она изогнула свою лебединую шею и, протянув руку, поманила его к себе – жест, вполне естественный для столь близких друзей, но подчеркнутая интимность его почему-то больно кольнула сердце Розы.
У нее даже перехватило дыхание от невыносимой муки и от сознания – то, что она сейчас испытывает, – это… муки ревности. Она ревновала к Флор Мичелет – и не в силах была с этим бороться. Ибо, сама того не зная, а точнее, зная, но пытаясь внять голосу разума, влюбилась в Сент-Ги. Того самого Сент-Ги, ее работодателя, который иронически прохаживался на ее счет, отрицал право на независимость, относился к ней с полным безразличием и, более того, собирался жениться на элегантной, желанной Флор… Вот почему он вызывал ее враждебность, задевал ее гордость! Да потому, что, Роза хотела его похвалы, жаждала снисходительности и даже нежности к своим оплошностям и недостаткам. Она и прежде пользовалась успехом, целовалась, знала муки любви и ревности, свойственные подросткам. Но никогда прежде не испытывала такую боль от уверенности, что судьба ее любви целиком находится в других руках. У такой любви нет будущего, она ведет в никуда. Поэтому, в один миг осознав важность Сент-Ги в ее жизни, Роза сейчас же призвала себе на помощь доводы рассудка и здравый смысл.
Так как никто, даже Сильвия, не пялился на нее с любопытством, она предположила, что двигается, улыбается и разговаривает вполне нормально и ее душевная сумятица внешне ничем не проявилась. Много позже Роза вспоминала, что, кажется, подходил Блайс, забрал Сильвию и присоединился с ней к другой группе, как она сама протанцевала танец с Клодом Одетом, а затем тактично отвязалась от него, отправившись в буфет с другим партером. А тогда все слилось во времени и пространстве, когда Сент-Ги пригласил ее на танец.
Он танцевал с тем чувством властности и уверенности в себе, что привносил во все свои занятия, – его искусство вести и руководить партнершей было совершенным. Роза подумала со слабым проблеском веселости: «Не могу представить себе его реакцию, если другой мужчина встанет у него на пути», а затем сдалась и расслабилась, уступая волшебству, что охватило ее на краткий миг и о котором он даже не догадывался.
Под тентом, среди смеха и музыки, они говорили, по сути дела, ни о чем, как это принято на вечеринках. Позже он, представив ей нескольких новых знакомых, удалился, чтобы присоединиться к компании, собравшейся возле Флор. Через несколько минут, оставшись в одиночестве, девушка отправилась в комнату, где пудрили носы, и некоторое время занималась макияжем, всячески отгоняя мысль о своих сердечных делах.
Дамская комната находилась в гардеробной на цокольном этаже виллы, и к ней от шатра вела длинная веранда, тускло освещенная всего двумя обычными лампами. Ступив из яркого света в относительный полумрак, Роза налетела на ротанговый стул и оказалась бы на полу, если бы сидящий в нем не вскочил, больно ухватив ее за запястье.
Рука была мясистой, в дыханий ее владельца явственно ощущались винные пары, и Роза с отчаянием заметила похотливый блеск в глазах Клода Одета.
Вероятно, он задремал на тихой веранде, но сейчас сна у него как не бывало. Хотя ей удалось высвободить запястье, отпускать ее Клод Одет не собирался.
– Итак, – хрипло произнес он, – это моя очаровательная маленькая продавщица! Нет, не уходите, малышка! Весь остаток вечера – для ваших молодых людей, но сейчас вы останетесь здесь и хотя бы немного будете милы со мной.
Она вся напряглась от отвращения:
– Пожалуйста, монсеньор Одет…
Один пухлый глаз закрылся, изобразив подмигивание.
– Просто Клод!
– …Я… у меня партнер, который ожидает меня, – солгала Роза.
– Тогда заставьте его ждать. Это лишь подогреет его аппетит… да и ваш тоже. Присядьте, дорогуша…
Толстая рука на ее плече едва не заставила Розу опуститься на стул, который он освободил. Но она ухитрилась устоять на ногах.
– Это ваш стул, а другого здесь нет…
– Что с того? Разве вам никогда прежде не приходилось делить с кем-то стул такого размера? За мной дело не станет, если вы потеснитесь. Или, еще лучше, есть моя машина. Нам там будет намного уютнее. Пойдемте, малышка?
– Нет!
Его лицо побагровело, став безобразным.
– Здесь или там… выбирайте. Если собираетесь артачиться, мне придется поцеловать вас, чтобы сделать сговорчивее. – С этими словами он притянул ее к себе, придерживая за руки, и потянулся к губам девушки.
Будучи не в силах высвободить руки, Роза нащупала ногой ботинок Одета и с силой вонзила в него острый каблук своей вечерней туфли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56