Это хорошо, – согласилась Стеша и, первой идя в реку, звонко засмеялась. – Ну, шагай… слонушка!
Кирилл некоторое время стоял на берегу, расставив ноги, потом шагнул, опять чуть задержался, что-то припоминая… и, уже войдя в воду по грудь, спохватился:
– Ох, черт, у меня ведь в кармане документы…
– О них ты и думал там? – спросила Стеша, закидывая вверх подбородок, боясь захлебнуться.
– О них. Ну, шут с ними. Поехали!
С них сочилась вода, тела плотно облегала мокрая одежда, когда они приблизились к беленькому домику и неожиданно столкнулись с Богдановым и Феней.
– А-а… Вы только что идете? – удивленно проговорил Кирилл. – А мы вас искали, искали… И вот нечаянно попали в воду.
– Ну-у? Иска-али ли? Чего уж там? Искали. Идемте бракосочетание справлять… В домике закатим пир на весь мир, – предложил Богданов.
Кирилл посмотрел на Стешу. Стеша зарделась, кинулась к нему, став под плечо, и, вся яркая, пошла с ним за Богдановым и Феней, но у крыльца домика шепнула:
– Давай удерем к тебе: мы ведь им мешаем…
– Но нам надо встречаться только при людях, – в шутку повторил он ее слова.
– Не дури!
И как только Богданов переступил порог беленького домика, они кинулись к лесу, убегая в холостяцкую квартиру Кирилла, но на повороте у реки снова остановились: из-за опушки сначала послышалось буйное пение толпы, затем выполз трактор, волоча за собой комбайн, разукрашенный подсолнухами, травами. Травами, подсолнухами также разукрашены были и люди. Впереди всех, неумело отбивая «барыню», метался Шлёнка, около него Захар Катаев, а на комбайне сидел Епиха Чанцев. Он руководил шествием, махал руками, выкрикивал, поддавал жару. Тут же в толпе Елька, Никита… И все – комбайнеры, бригадиры, шоферы, женщины – в буйном вихре, в пляске, окружив комбайн, двигались к реке.
– Что такое? – крикнул Кирилл.
– Кончили, Кирюшенька-Стешенька. – Вырвавшись из толпы, к ним подбежала Анчурка Кудеярова и замигала. – А-ма-а! Что это я вас обоих враз назвала? – и, посмотрев на них, вдруг догадалась: – Ух ты, а ведь в кон попала. Ну, идемте с нами. Жнитво кончили, и все купаться – в чем есть. К тому же Никиту Гурьянова в колхоз приняли.
Люди, кто в чем был, кинулись в реку.
Кирилл и Стеша стояли на пригорке, смотрели, как колхозники барахтаются в воде, и звонко смеялись. Но вот из реки во главе с Анчуркой выскочили женщины. Они бежали сторонкой, будто по какому-то срочному делу, затем круто повернулись и, несмотря на протест со стороны Кирилла и Стеши, уволокли их в реку.
Чуть спустя Кирилл вышел из воды.
– Ух ты!.. Второй раз купаюсь.
Отфыркиваясь и выжимая концы брюк, он увидел – с реки идет весь мокрый Никита Гурьянов.
– Дядя… и ты тут? Ну, как с душой?
Никита Гурьянов посмотрел на народ, на Кирилла, а затем, весь улыбаясь, проговорил:
– С душой?… Душа на место встала, племяш.
– Ну, с душой-то твоей еще придется повозиться.
– Опять не веришь? – Никита посуровел.
– Нет, верю… Стешка! Катай сюда, – позвал Кирилл, идя навстречу Стеше.
Стеша, вся мокрая – вода с нее лила ручьями, – взяла его под руку и, уже совсем не стесняясь, не думая о том, что скажут люди, проговорила:
– Кирилл! Утро-то какое сегодня!
– Пойдем ко мне, – шепнул Кирилл, сам беря ее под руку.

Звено девятое
1
Эмтеэс раскинулась неподалеку от Широкого Буерака, в ложбине, окруженной горами, выделяясь из зелени сосен зданием главного управления. В стороне от главного управления грузно уселись покрашенные в коричневый цвет приземистые постройки тракторного парка, направо от них высился клуб, кричащий со стен плакатами на красных полотнищах. За клубом тянулись коричневые четырехэтажные дома, строились новые – рылись котлованы, закладывались фундаменты… Так среди болот, на берегу реки Алая, в ложбине, наступая на Бурдяшку, рос новый город Чапаев.
Город рос, разветвляя во все стороны закованные в жесткий булыжник мостовые, опутываясь проводами, стягивая к себе мечтателей, людей рвения, людей дерзаний.
– Вступаем во владения Кирилла Ждаркина, – пошутила Стеша.
– Э-э, нет, мое владение вот здесь. – И Кирилл открыл перед ней дверь своей квартиры. – Пожалуйте, хозяйка.
В комнатах было тихо, словно они пустовали долгое время, покинутые людьми второпях, рывком: с кровати сваливалось одеяло, рядом на полу горбилась книга, а скомканная простыня была сунута в изголовье.
В комнатах было тихо и чуть-чуть пахло пылью.
– Проходи… проходи, – приглашал Кирилл, по пути подбирая одеяло, книгу, порванный ботинок, кусок булки, рассовывая все это по углам.
– Да ты когда-нибудь умываешься, Кирилл? – оглядывая комнату, спросила Стеша.
– А что?
– Смотри-ка, у тебя все вверх ногами… Ой, арбуз? Так ест арбуз Богданов. Сколько же дней он тут лежит? Фу-у… воняет. – Она отвернулась от подоконника, на котором стоял выдолбленный арбуз. – А еще говорите – обойдетесь без нас.
– Кто это сказал – без вас обойдемся? Вы – украшение жизни, я так думаю.
– То-то ты и ломаешь это украшение, как вол.
– Брось, Стешенька. Давай лучше переоденемся. Д то и с тебя и с меня льет.
– Переодевайся. А мне-то ведь не во что.
– Ну? Нет, есть. Знаешь ли, – он весь вспыхнул, – я как-то был на сессии ЦИКа, там перед отъездом товарищи из моего номера пошли в магазин покупать подарки женам. Я как-то так, понимаешь… Сказать товарищам, что у меня нет никого, кого бы порадовать, – не мог… и купил… платье. – Он выдвинул ящик стола, вынул оттуда черное платье и развернул его перед Стешей.
– Случайность, а кстати. Ты кому его купил?
– О тебе думал. Ну, честное слово, – пролепетал Кирилл и быстро скрылся во вторую комнату, глядя оттуда на Стешу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90