Ее фамильярность, которую он сначала принял за обещание большей интимности, теперь сулила лишь бесстрастную дружбу. Она доверится ему, но он никогда не увидит ее обнаженной. Он хотел видеть ее без одежды. Ее нужно убедить. Ее нужно уговорить. Пустить в ход пару-тройку верных приемов. Когда она снова повернулась лицом к сцене, он поцеловал ее туда, где заканчивается шея и начинается ключица. Она наклонилась к нему. Он положил руку на сиденье ее стула и обнял ее за талию. Он подумал, что это может ей не понравиться – а вдруг он обнаружит лишние жировые отложения. Но если он уберет сейчас руку, она подумает, что он разочарован лишним весом. А лишнего веса было… фунтов десять? Больше. Он провел рукой по ее животу и дотронулся до груди, а потом убрал руку. Он поцеловал ее в щеку, затем в ухо. Она опустила голову и слегка наклонилась вперед, подставляя шею для поцелуя. Снова проявление печали.
Левисон наблюдал за ним. Гриффин улыбнулся, пытаясь изобразить застенчивость и гордость собой. Левисон тоже улыбнулся, поджав губы, и жестом показал, что одобряет выбор Гриффина. Нил Даймонд закончил петь. Тысяча пятьсот зрителей встали с мест, аплодируя.
Две дамы: одна – жена директора агентства, другая – жена владельца студии, вышли на сцену и вручили певцу награду за его поддержку Дома кино. Потом они попросили приглушить свет и опустить киноэкран. Затем они представили фильм о Доме кино. Джун повернулась к столу и допила свой бокал.
– Хотите остаться? – спросил Гриффин.
– Вам еще нужно здесь побыть. Да?
– Не думаю. Пошли отсюда.
Гриффин поднялся со своего места и подошел к Левисону. Он сказал, что собирается уйти.
– Мне еще нужно остаться. Увидимся завтра.
Джун пожала руки Левисону и его жене и попрощалась с доктором. Когда они пробирались между столиками к выходу, Гриффин держал ее под руку, а после того, как они разделились на короткое время, взял ее за руку.
Человека с короткой стрижкой в вестибюле не было видно. На улице стояли и курили водители лимузинов. Водитель Гриффина, завидев его, отделился от группы пяти водителей и пошел в гараж за автомобилем.
– Было интересно, – сказала Джун.
– Хотели остаться?
– Вы были на сотне таких мероприятий. Они, должно быть, все одинаковые.
Если он скажет, что они ему нравились, что она подумает?
– Они мне нравятся.
– А что вам еще остается, иначе трудно было бы удержаться в этом бизнесе.
– Все это часть игры.
Подъехал их лимузин. Водитель подошел, чтобы открыть Джун дверь. После того как она села в машину, он отвел Гриффина в сторону:
– У меня было полно свободного времени, и я нашел «додж-чарджер». На заднем сиденье лежали бумаги. Похоже, за нами охотилась полиция Пасадены.
– Может быть, они охотились за вами? – сказал Гриффин.
У него замерло сердце. Что он сказал человеку в лифте? Он признался?
– Я не был в Пасадене четыре месяца.
– Я и не помню, когда там был в последний раз. Может быть, два года назад.
– Может, их интересует ваша подруга.
– Сказать ей? – спросил Гриффин. Ему казалось, этот вопрос должен был продемонстрировать его полную невинность.
– Как хотите.
– Как-никак это наше первое свидание. Не будем будить спящих собак, вы понимаете, что я имею в виду?
Он подмигнул водителю, и водитель подмигнул ему, когда открывал Гриффину дверцу.
Если он надеялся получить более солидные чаевые за молчание, Гриффин не собирался их давать. Лучше делать вид, что его это не беспокоит. В конце концов, это проблемы женщины, а не его.
Он сел рядом с Джун. Когда автомобиль перестраивался в другой ряд, их колени соприкоснулись.
– Было интересно, – сказала она.
Лимузин влился в поток транспорта на бульваре Уилшир. Водители и пассажиры в других автомобилях пытались разглядеть, что скрывается за тонированными стеклами, но Гриффин с Джун оставались для них невидимыми и, наоборот, могли наблюдать за ними. У каждого, кто едет в лимузине, возникает ощущение своей избранности. Гриффин к этому привык. Трудно чувствовать родство с обычными людьми в мятых, ржавых машинах с неудобными сиденьями. Если бы он потерял работу, то именно лишение этой привилегии переживал бы особо тяжело. И он завидовал по-настоящему богатым людям, имевшим личные лимузины и для которых эта привилегия не была иллюзией. Он завидовал людям, имевшим личные реактивные самолеты и личные вертолеты. Эта привилегия – иллюзия? Ее могут лишить. Иллюзия ли это в данный момент? Если ее могут отнять, она мне не принадлежит – значит, это иллюзия. А Джун? Если она собирается лечь с ним в постель сегодня – а он не видел причин, которые бы этому препятствовали, – если она очарована им, не находится ли она в плену иллюзии? У него закружилась голова. Постоянно все анализировать вредно. Эти бесконечные вопросы, которые рождают новые вопросы! Возможно, имей он личные лимузин, вертолет и самолет, он избавился бы от иллюзий и мог бы ясно видеть природу вещей, понять суть могущества.
Они остановились на красный свет, и водитель указал Гриффину на зеркало заднего обзора. «Додж-чарджер» стоял рядом. Человек из лифта заглядывал в окно лимузина. Если он их преследовал, зачем было подъезжать так близко? Или он настолько глуп, что думает, его тоже не видно, если он ничего не видит через темные стекла?
Зажегся зеленый свет, и лимузин тронулся с места, но потом мотор заглох, и они остановились. «Чарджеру» ничего не оставалось, как ехать дальше с потоком транспорта.
– Извините, – сказал водитель. Он снова завел мотор, повернул налево, и «чарджер» затерялся в потоке автомобилей далеко впереди. Гриффин увидел в зеркале, как водитель ему подмигнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66