Какие бы чувства ни кипели у него на сердце, лицо оставалось бесстрастной маской. Хотя, он ведь был тенью? Не исключено, что чувства за серой оболочкой отсутствовали.
***
Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетекал в сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей, дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги.
Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался не знакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.
Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост, полукруглые окна; стройные фронтоны у входа; вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей, – все имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре него дикая фея с белой оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительному бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой, ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в фонтанчик.
Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.
К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунный свет Сиа с густой тенью и соткали воздушную плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшись в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Тонкая кожа смотрелась особенно белой, в контрасте с чернотой волос и краснотой губ. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо, подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным. И лишь при пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная.
Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку – силок. Затягивало, будто в большую воронку.
Женщина осторожно присела на край бассейна. Широкие атласные юбки выглядели нереальным продолжением причудливого нагромождения мрамора. Драгоценности блестели, сверкали и переливались так, словно звезды стряхнули серебреную пыль, и те обсыпали незнакомку мерцающей пудрой с ног до головы.
Юноша, обхватил руками тонкую талию, прильнул к красавице. Смоляные локоны переплелись с ярко-золотистыми - красивый контраст.
Рука женщины запутались в мягких влажных кудрях мальчика, задержалась на плечах, затем мягко его оттолкнула:
- Тэ*и может вернуться в любую минуту. Хочешь оскорбить любимого дядюшку? – Улыбнулась знаменитая Гиэн*Сэтэ, проводя ноготком шаловливого пальчика по щеке любовника.
- Интуиция подсказывает, - проворковал тот в ответ, - любимый дядюшка давно догадывается, что твою снисходительность мы делим пополам.
- Конечно, догадывается, - тряхнула головой женщина, нервно похлопывая ручкой веера по ладони. - И - бездна! - его это, мало волнует! Не дуйся, дорогой. И не ревнуй. Тэ*и слишком глубокая личность, я боюсь в нём утонуть. И кануть без вести.
- А во мне утонуть - не боишься?
Смех женщины вызвал желание поежиться.
- Твой дядюшка слишком добр и снисходителен, чтобы журить кого-то по пустякам. – Заявил дядюшкин племянник. - Я не хочу говорить о нем. Я хочу тебя.
- Тогда давай поднимемся наверх, застраховавшись от возможных неприятных случайностей, - в мелодичном голосе с хрустальной трещинкой звучала неприкрытая насмешка. - Не будем терять времени, - порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться на весь мир, женщина поднялась, оплетая шею любовника руками. – Мне скоро будет тебя недоставать.
- Когда? – Педантично уточнил юноша.
- Когда все закончится.
- Почему все должно закончиться? – Ласково сжав в ладони её руку, юноша вопросительно заглянул в глаза любимой.
Румяный ротик Гиэн*Сэтэ изогнулся:
- Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. Чем ярче момент, тем он короче.
- Но ведь в этом его прелесть, душа моя! – Ухмыльнулся мальчик знающей мужской улыбкой. – До завтрашнего дня мне нет дела. Главное, что сегодня нам хорошо вместе.
- Жестокий мальчишка! – Тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать. – Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?
- Есть разница? – Тряхнул головой падший альфенок.
- Есть, - отозвалась искусительница. - Удовольствие – радость тела. Любовь – душевная боль.
- Ну, …я выбираю удовольствие!
Женщина ответила улыбкой:
- Мальчишка! Кто бы сомневался в твоем выборе?
Парочка, взявшись за руки, направилась в дом. Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.
Я кралась следом, собираясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миа*рона, именно там Гиэн*Сэтэ хранила любимые драгоценности, важные документы и , - один шанс на тысячу, - пресловутый браслет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17