Один драил тряпочкой бронзовые бляхи, другой, подставив солнцу голую спину, напевал гнусавым голосом песню, популярную в среде городского плебса еще со времен Первого Триумвирата: «Хочешь несметные богатства Красса?» – «Никогда!» – «Хочешь идти в поход на парфян?» – «Всегда, пожалуйста!»
– Как отдохнул, сынок? – участливо осведомился первый легионер, не поднимая головы и продолжая возиться с амуницией.
– Спасибо, ничего, – вежливо ответил Женя.
– Чего это ты давеча лопотал с Помпеюшкой? – спросил второй легионер, прекратив пение.
– Я говорил на языке богов! – с важностью ответил находчивый мальчик.
– Ишь ты, и Помпей тебя понимал? – с завистью вздохнул первый легионер. – Образованный он, а потому и Великий. Вот я твержу Квитанцию, – он кивнул в сторону второго легионера, – учись, скотина, центурионом будешь!
– Но-но, полегче, Полотенций! – заворчал второй легионер. – И в божеском языке, небось грамматика есть – склонения, спряжения. Зубришь правила? Диктанты пишешь?
– Бывает, – согласился Женя.
– И какие у тебя отметки по божескому языку?
– Пятерки! – с гордостью ответил Женя и, подумав, добавил: – Правда, по изложению схватил одну четверку.
– Это еще ничего, – сказал Полотенций. – Мне, например, легче фалангу парфян изрубить, чем изложение писать. А чужой язык, хоть и божеский, – потемки. Вот травка растет: как она, по-вашему, по-ученому, называется?
Конечно, глупо и нелепо было предполагать, что легионеры каким-то образом пронюхали о двойке по ботанике, но Женя поспешил перевести разговор, принимавший неприятный оборот, на другую тему.
– Как там наши? – спросил Женя, указывая рукой на другой берег реки.
– Наши? – лениво протянул Полотенций. – Молодцы наши. Жмут. Недавно гонец оттуда приезжал.
– А конница Муция в резерве? – на всякий случай полюбопытствовал Женя.
Легионеры присвистнули.
– Проспал, сынок. Зачем Муцию торчать в резерве, когда Лабиен обозы Цезаря трясет?
– Но ведь был приказ Помпея, – простонал мальчик, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
– Помпей категорически запрещал вступать в сражение!
– «Запрещал, запрещал»… – буркнул Квитанций. – Много ты понимаешь! Дело решенное, Цезарь разбит. Солдату что главное? Пожива. Не такой Муций, чтоб у реки прохлаждаться, когда другие лагерь грабят.
Новый порыв ветра донес с долины отчаянные крики.
– Хвала Юпитеру, победа! – воскликнул Квитанций и встал потягиваясь.
– Глянь-ка, Марк, что это? – забеспокоился Полотенций.
С вершины холма было отчетливо видно, как на левом фланге из бурого, пыльного облака выскочили несколько всадников и, не раздумывая, бросились в реку. За ними показалась сотня, другая. Беспорядочной лавиной, топча упавших, неслась к реке конница Помпея. Те, кому удавалось переплыть поток, без оглядки скакали к высотам, яростно нахлестывая лошадей. Вот и в центре, и на правом фланге побежали к реке пешие легионеры. Обгоняя их, вылетела группа конных, среди которых выделялся всадник в пурпурном одеянии. В три прыжка перепрыгнув Энипей, группа, не сбавляя, хода, резвым галопом направилась к дороге, которая огибала справа Киноскефальские высоты.
– Помпей удирает! – в ужасе завопил Полотенций. – К морю припустил!
– Ой-ой-ой! – жалобно завыл Квитанций. – У меня чего-то горло заболело. Надо срочно обратиться к эскулапу. Я, пожалуй, пойду.
– Ловко ты устроился! – язвительно заметил Полотенций.
Женя испытующе вглядывался в лица солдат. Квитанций чем-то напомнил ему Вову Быстрова. Примерно так же говорил Женин одноклассник, когда хотел сбежать с урока. В глазах первого легионера мелькнули знакомые озорные искры. Уж не Сережка ли Фрейман? Чушь, конечно, как они могли тут очутиться?
Между тем Квитанций подмигнул своему напарнику:
– Ты мог бы проводить больного товарища.
– Идея, – оживился Полотенций. – Больным надо помогать. Вот только… кто-то должен остаться, чтоб охранять шатер главнокомандующего.
– Посланец богов, – притворно-дружеским тоном обратился к Жене второй легионер, – посторожи шатер! Никого из посторонних не пускай. А мы мигом обернемся.
– А вдруг он струсит? – усомнился Полотенций.
– Кто? Наш юный друг? – ответил за Женю Квитанций. – Никогда! Сразу видно, что он храбрый солдат.
Польщенный такой похвалой, Женя вынул из ножен меч (признаться, меч ему почему-то не понравился – громоздкий, неудобный, но Женя не подал виду) и, слегка зардевшись от смущения, проговорил:
– Клянусь Юпитером, я не покину поста до вашего возвращения. Честное слово!
– Вот это человек! – одобрил Квитанций и, схватив свою амуницию в охапку, резвой трусцой поспешил вправо по склону.
Его товарищ не заставил себя ждать. Через четверть часа Женя с трудом различил две знакомые фигуры на дороге, ведущей к морю. «Больной» и его приятель улепетывали со скоростью, которой могли позавидовать и здоровые люди.
* * *
Прошло несколько часов. Легионы Цезаря, форсировав Энипей, выбили отряды помпеянцев из укрепленного лагеря, и остатки разбитой армии в беспорядке отступали на высоты Краннона и Скотуссы. Совершенно безучастный ко всему происходящему, Женя сидел у входа в шатер и предавался горестным размышлениям:
«Унылая и страшная картина: поле брани усеяно телами помпеянцев. Несчастные стремятся на высоты, они еще надеются на чудо, однако ход Истории известен: хитроумный Цезарь отрежет все пути к их отступленью, не даст к ручью спуститься, и солдаты, обезумев от жажды и жары, колени преклонят перед врагами, на милость победителя сдадутся. О Гней Помпей! Зачем стопы направил к морю? Ты думал там найти отдохновенье, собрать войска, флот привести в готовность, на Цезаря опять войной идти… Увы, увы, спасения не будет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43