По уверенному виду незнакомца несложно было
заключить, что перед Дейкером и Джойсом предстал сам здешний хозяин.
- Господа, я - капитан Эйкерман, - представился он, бодрым шагом
пересекая комнату, чтобы тут же плюхнуться в свое начальственное обитое
кожей кресло.
- Инспектор Джойс.
- Доктор Дейкер.
Пока они представлялись, Эйкерман закинул ногу за ногу и недовольно
поморщился: даже такая короткая презентация незваных гостей казалась ему
совершенно излишней и затянувшейся формальностью.
- Господа, - заговорил он, прежде чем Дейкер успел закрыть рот, - вы
должны знать, что убийство произошло в Шир-Неке, а это в моей юрисдикции.
Он обращался в первую очередь к Джойсу - Эйкерману и в голову бы не
пришло видеть конкурента в психиатре. А вот инспектор - это другое дело...
У Эйкермана были свои представления о порядке, и он верил в них, как
веруют порой во все святое, и был готов разделаться с любым, посягнувшим
на его святыню.
Порядок - это все, и ради порядка можно и нужно приносить любые
жертвы, считал он.
Многие из-за этого принимали Эйкермана за простого карьериста и
ошибались. Лишь служение своим принципам имело для него жизненную
ценность, и лишь этому делу он был готов в случае надобности отдать жизнь.
Кроме того, Эйкерман немало поработал, составляя команду из таких же
помешанных на порядке "единоверцев", во имя цели одинаково готовых пойти и
на подвиг, и на преступление. Но если отбросить громкие слова, большинство
работающих в Шир-Неке полицейских были славными ребятами, позволявшими
себе лишнее только в отношении преступников, а потому карьера капитана
развивалась автоматически.
Кое-что о характере Эйкермана Джойс слышал, и все же он мог оценить
размер той силы, с которой ему пришлось столкнуться, иначе вряд ли он стал
бы возражать, рискуя нажить себе серьезного врага. Уж что касается
истинных недостатков Эйкермана, то к ним куда справедливее было бы отнести
его душевную неповоротливость, если не дубоватость, чем приписываемые ему
честолюбие и карьеризм.
- Но зато Бун - в моей, - заявил Джойс. - Он был моим заключенным.
- Вот как? - не без затаенной угрозы поинтересовался Эйкерман.
Джойс посмотрел на него пристальнее. Во всяком случае, в его
компетенцию не входило ссориться с представителями местного отделения
полиции. Оспаривать права Эйкермана на участие в расследовании дела тоже
было бессмысленно. Правда, с другой стороны, Джойс не терпел карьеристов -
как и все мало-мальски склонные к тому же греху, а потому способные
увидеть в подобных себе людях потенциальных конкурентов.
"Ладно, личное - это всего лишь личное", - решил наконец инспектор.
- Мы арестуем его вместе.
- Нет, я сам арестую его.
- Но Бун уже не один! - воскликнул Дейкер.
- Да ну? - пожал плечами Джойс.
- Думаешь, это меня напугает? - покривился Эйкерман, подаваясь
вперед.
- Я слышал, - Дейкер заметил, что волнуется сейчас несколько больше,
чем следовало бы, - что в Мидиане... Это там, под кладбищем... ("Черт
побери! - ужаснулся он. - Как же мне им объяснить, чтобы они поняли
правильно?") там что-то происходит.
Он замолчал.
- Вранье!
- Ты уверен в этом?
Две пары глаз, как четыре пистолетных дула, строго уставились на
доктора. И в каждой паре вера и неверие смешались воедино.
"Это невероятно, но если заняться этим делом всерьез и, тем более -
если удастся что-то раскопать, о большем успехе мне нечего и мечтать", -
думал Джойс.
"Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но мне
всегда не нравились эти слухи про Мидиан, - нахмурился Эйкерман. - Давно
пора сравнять с землей эту свалку... Хотя на сегодня у меня есть дела и
поважней".
- Да, я уверен в этом, - пожалуй, даже излишне горячо заметил Дейкер.
- И если их не остановить, то будет такое кровопролитие...

42
Дороге не было конца. Вскоре Глории уже начало казаться, что она
попросту заблудилась в ненормально гигантском лабиринте. Постепенно
девушка почти привыкла к здешним чудесам; во всяком случае, удивить ее
становилось все сложней. Глория начала уставать - опять началась одышка,
от долгой ходьбы гудели ноги.
- Какие красивые ножки... - неожиданно услышала она, - какие ножки!
В соседней целлофановой комнате обнималась парочка.
"И здесь любовь", - отметила Глория, почувствовав легкую грустинку, и
посмотрела на ноги, высовывающиеся из-под белой кисеи едва ли не
подвенечного, хотя и обветшалого платья, и увидела кости. Кости высохшие,
кое-как обтянутые давно мумифицированной кожей. Они безвольно тряслись от
движений рук мужчины, обнимающего разряженный скелет. Его ноги, хотя и не
заслуживающие эпитета "красивые", состояли на вид из плоти и крови.
- Ты просто красавица, - продолжал их обладатель нежничать со
скелетом. - Ты так мне нравишься...
Как ни странно, Глории показалось, что она слышала его голос и
раньше. Девушка прищурилась, приглядываясь к морде, у которой вместо
бакенбардов темнели освобожденные от кожи куски мяса. Именно это лицо
мелькнуло перед ней в тот миг, когда Глория была готова распрощаться с
жизнью.
Тем временем заметил ее и Нарцисс.
- А, это ты? - он скривил рожу, еще сильнее прижимая к себе скелет. -
Отойди от меня! И извини за то, что было наверху...
От противоречивости этой реплики Глория растерялась. Она сделала шаг
вперед и растерянно заморгала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71