Не следует забывать и то, что ты лично убил двух воинов Кироса.
— Во всем виноват колдун Юсиф! — возразил Конан. — Я вместе с остальными был одурманен ядом! Мне действительно жаль этих воинов, но тебе ли не знать, почтенный Рамазан, что высшая доблесть для мужчины — погибнуть в бою?
На миг суровое лицо опытного воина озарила скупая улыбка.
— Конан, ты еще слишком молод. Я виделся со смертью тысячи раз. И поверь мне на слово, умереть в бою — самое легкое дело. А высшая доблесть для мужчины — выполнить свой долг, пускай и ценой чести. Я думаю, наступит время, когда ты сам это поймешь. Но не в этом дело. — Рамазан опять посерьезнел. — Как человек, ответственный за исполнение законов в Киросе, я объявляю тебе решение Фараха Мудрого, да не оскудеет сокровищница его души. — Рамазан поднялся, стражники замерли. — Учитывая необычные обстоятельства этого дела, ручательство короля Маздака и то, что Шем обязан Конану из Киммерии избавлением от опаснейшего врага рода человеческого, вышеупомянутый Конан не несет прямой ответственности за смерть законопослушных граждан славного Кироса и, стало быть, не может быть подвергнут наказанию. Сейчас тебе вернут оружие и одежду, и ты вправе воспользоваться гостеприимством Фараха или покинуть дворец, — улыбнулся он киммерийцу.
— При всем моем уважении к королю Фараху, — Конан прижал руки к груди, — я не стану задерживаться во дворце дольше, чем это необходимо. Вот когда я спасу Руфию…
В другое время он с удовольствием бы принял предложение шемита. Рамазан вызвал у Конана, больше всего ценившего в людях силу, искреннее уважение. Киммерийцу было бы интересно пообщаться с этим бывалым воином, но сейчас он действительно не мог медлить, понимая, что каждый миг приближает Руфию к ужасной смерти. Если девушка до сих пор еще жива…
— Не спеши, горец. Может быть, тебе поможет то, что я скажу, — проговорил Рамазан. — Презренный чернокнижник отдал твою спутницу в руки поклонников Золотого Павлина, да низвергнется огонь на их нечестивые головы! Дело в том, что принцессу Афризию, дочку Фараха Справедливого, да удлинит Птеор его тень, полторы седмицы назад похитили те же твари.
Конан замер от удивления:
— Как похитили?! Ведь на послезавтра назначена свадьба принцессы Афризии и принца Зебуба!
— Пока нам удается скрывать исчезновение принцессы. Благо по нашим традициям некоторое время перед свадьбой девушки обязаны проводить в одиночестве, предаваясь ритуальному очищению и укрепляющим дух молитвам. О том, что Афризия пропала, знают лишь Фарах, жрецы Птеора и мои Барсы. — Рамазан кивнул в сторону сопровождавших его воинов.
— Но почему же вы молчите? — непонимающе посмотрел на бородатого шемита Конан. — Надо же что-то делать! Я бы давно уже перевернул вверх дном половину Шема!
— Не все так просто, горец. В первую очередь приходится думать о политических последствиях: союз с Гхазой для нас крайне желателен. Кроме того, — Рамазан быстро огляделся, — исчезновение любимой дочери стало для Фараха, да будет к нему милостив Птеор, тяжелейшим ударом. За последнее время он сильно изменился, и я боюсь, как бы наш государь не повредился рассудком. Король Кироса ведет себя так, как будто не понимает, что Афризия исчезла. Быть может, дело в том, что Афризия как две капли воды похожа на свою мать Деметрию… Да ты сам посмотри. — Он указал на два больших портрета.
Конан давно уже пытался понять, что за красавица была на них изображена. Слова Рамазана расставили все по местам. Это была не одна женщина в разных нарядах, а мать и дочь. Суровому киммерийцу женщины пришлись по нраву. Художнику удалось запечатлеть то неукротимое пламя жизненной силы и врожденной доброты, что, несомненно, были присущи им обеим. И, несмотря на то что принцесса Афризия не походила на его Белит ни лицом, ни цветом волос, на мгновение у него защемило сердце от их внутреннего сходства.
Решение, Конан принял сразу же, и теперь с намеченного пути он не сошел бы ни за что в жизни.
— Клянусь снежной вершиной Бен Морга, Рамазан, я спасу обеих девушек: и Руфию, и Афризию! Будь я проклят, если не раздавлю этих любителей птичьей падали, чего бы мне это ни стоило!
Рамазан печально покачал головой:
— Я предпринял все надлежащие меры. Сразу же после похищения принцессы покинуть город без тщательнейшего досмотра стало невозможно. Не буду утомлять тебя ненужными подробностями, но, можешь мне поверить, дела обстоят так, как я говорю. Но принцесса как сквозь землю провалилась! Что может сделать один человек, когда армия целого государства оказалась бессильна?
— Много! Очень много! — рубанул ладонью воздух киммериец. — Если эти твари не могли покинуть Кирос с принцессой, значит, они затаились где-то здесь.
— Ты думаешь, мы этого не знаем? Да наш придворный колдун вот уже полторы седмицы не спит, вглядываясь в свой магический шар! Он проверил все подозрительные места в нашем городе. Ни-че-го!
— И все же я уверен, что удача нам улыбнется. — Вера Конана в торжество добра была нерушима.
И хотя Рамазан не разделял его убежденности, он сказал:
— Со своей стороны я окажу тебе любую помощь. Ты только скажи, что я могу для тебя сделать. Если тебе нужна поддержка, я прикажу своим воинам беспрекословно тебе подчиняться!
Конан был тронут до глубины души.
— Чтобы бороться с врагом, надо его знать. Я почти ничего не знаю об огненном демоне, которому поклоняются на востоке Шема. — Он покачал головой. — Расскажи мне, почтенный Рамазан, что тебе известно об этом Золотом Павлине? Ты знаешь имена тех, кто поклоняется ему?
— Если бы хоть один из низ попал ко мне в руки, принцесса Афризия давно была бы в своих покоях, а головы укравших ее сабатейцев, исповедующих эту отвратительную ересь, украшали бы дворцовые стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38