Я думаю, Виталий Федорович расщедрится на один «Эрикссон». Для своего адвоката.
– А то! – рассмеялся Гордеев.
Вернувшись из «Сатурна» в юрконсультацию, Гордеев, как и мечтал, застал некоторых своих коллег, что называется, одним махом. После двухнедельного паломничества в Италию он страшно соскучился по друзьям-коллегам. Несмотря на порой вопиющую разность интересов, Гордеев прикипел к ним настолько, что именовал свое сообщество не иначе как «кланом».
После обмена любезностями, по традиции переходящими в невинные колкости, Гордеев подошел к Косте Булгарину и с ходу вцепился в одну из пуговиц на его новехоньком пиджаке.
– Э, э, Гордеев, – взмолился Костя, – оторвешь же, гад. Только два дня, как ношу.
– Я и сам вижу, что шмотка свежая.
– Если видишь, какого рожна крутишь?
– Хороший костюмчик. Почем брал?
– А тебе какое дело?
– Такой же хочу. Штуку баксов тянет?
– За штуку я еще год назад отоваривался.
– Ого! Две?
– Ну, примерно две, – не без гордости произнес Костя.
– Значит, Генри Резника ты уже настиг. Так надо понимать?
– Понимай как хочешь. А лучше заведи себе достойных клиентов и сам настигай кого вздумается.
– Уже завел такого.
– Да ну! И кто же этот счастливец? Билл Гейтс?
– Не совсем, но где-то там.
Костя уставился на Гордеева своими немигающими глазами.
– Ладно, не тяни резину, рожай скорее – кто?
Гордеев снисходительно посмотрел на Булгарина, отхлебнул из чашки и четко произнес:
– Проскурец.
Лицо Булгарина на какое-то мгновение вытянулось вниз, будто в кривом зеркале.
– Какой Проскурец?
– Сам знаешь какой. Из «Интерсвязи».
– Да ну! Брось.
– Что «брось»?
Костя приблизился к Гордееву и тихо проговорил:
– Не твоего полета птичка.
– Как это не моего? Тебе одному, что ли, клифты за две штуки носить?
– Гордеев, кончай цирк. Ты же капиталистов за семь верст всегда обходил.
– Когда такое было?
– Да всегда. Ты же сам говорил, что у тебя от всех этих… как ты их называешь?
– Кого?
– Ну этих… новых русских…
– А-а, от «лавандосов».
Костя кисло усмехнулся:
– Черт тебя возьми, Гордеев, где ты только таких слов успеваешь нахвататься?
– На улице, друг мой, на улице. Слушай, вообще-то я с тобой не это хотел обсудить. Давай не будем рвать друг у друга кусок мяса. Я бы тебе этого Проскурца сам всего с потрохами отдал…
– Ну так отдай, чего му-му паришь? Я, можно сказать, только и ждал, когда его прижучат. А тут ты…
– Можешь не переживать, – вставил Гордеев, – уже прижучили. Но дело здесь не в самом Проскурце.
– А в чем?
– Понимаешь… Как бы тебе так сказать, чтобы ты все скумекал? Ко мне обратился не собственно Проскурец, я его еще даже в глаза не видел.
– А кто?
– Да погоди ты со своими «кто», «в чем». Дай договорить. – Гордеев заерзал на стуле, усаживаясь поудобнее. – Позвонила дочка Волкова. Ну, того, которого взорвали. А Проскурца теперь жучат как основного подозреваемого в убийстве. Уже обвинение предъявили. Понимаешь?
– Не-а, не понимаю. Чего это дочке потерпевшего вздумалось выгораживать потенциального преступника?
– Да потому, что Волков с Проскурцом были корешами.
– Ну и что с того?
Гордеев, нахмурившись, посмотрел на Булгарина:
– Так, я вижу, тебе с ходу ничего не втемяшишь. Ладно, объясню как-нибудь потом.
– Нет, чего уж тут, объясняй сейчас.
– Короче, ты сам все по ходу дела поймешь. Меня интересует не Проскурец, а, скорее, дочка Волкова.
Глаза Кости моментально сделались маслянистыми.
– Что – запал на девку, кобелюка? Можешь не отвечать, по глазам вижу.
Гордеев демонстративно опустил веки:
– Кто ж его знает, как оно сложится. Тут долгая история. Понимаешь, этот Проскурец ей теперь как бы вместо отца. И я ей пообещал, что вытяну его из этого дерьма.
– Я так понял, ты с ней не в первый раз…
– Угадал, – вставил Гордеев. – Мы еще в самолете спелись.
– Славно, славно…
– Слушай, Костян, мне твои консультации, если честно, в этом деле вот так нужны. – Гордеев «резанул» ладонью по горлу. – Как сало хохлу. Ты же с этими высокими технологиями на коротком поводке гуляешь, да? Расскажешь, что и как… Ну ты понял? За услуги будет заплачено из моего гонорара.
– А как же клифт за две штуки?
– Подождет. Похожу пока в том, что есть.
Гордеев пешком поднялся на пятый этаж, не дожидаясь лифта. Ему всегда казалось, что ноги надежнее техники.
Дверь открыла по-домашнему одетая Лена, а в ноздри ударил сногсшибательный запах жареной птицы. Утка, пронеслось в голове у Гордеева.
– По-пекински? – спросил он вслух.
Лена чуть заметно улыбнулась и пожала плечами:
– Не знаю. А разве не все равно?
– Старый холостяк знает толк в хорошей кухне.
Лена и Юрий некоторое время стояли, уставившись друг другу в глаза, не зная, о чем говорить.
– Где мой клиент? – прервал молчание Гордеев.
– Я здесь. – Донеслось из комнаты, и в прихожую вышел солидного вида мужчина, протягивая ладонь. – Здравствуйте. Моя фамилия Проскурец. Виталий Федорович Проскурец.
– Гордеев. Юрий Петрович, – сказал адвокат, пожимая сухую руку своего нового клиента. – Очень приятно.
За столом, разделываясь с уткой, они предпочли обмениваться несущественными пустяками, благоразумно отложив до конца трапезы обсуждение дел, ради которых они встретились.
Затем, расположившись в кабинете покойного Волкова, Гордеев задал первый вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14