Но уверяю вас, никто не знает, что с нами происходит. Что-то происходит, вот и все. Одни на каждом шагу трубят о жидомасонском заговоре, другие – о большевистском реванше. Но ни у тех, ни у других нет и не может быть никаких основательных доводов для своих обвинительных доктрин. Никому не приходит в голову, что это просто историческое развитие, что человечество развивается в согласии с движением всего мира.
– Цель – ничто, движение – все, что ли?
– Мир стремится к равновесию. Если Соединенные Штаты собрали под свои орлиные крылья все лучшие мировые умы, то тем самым обделили другие места.
– Знаю, я сама жертва brain drain – утечки мозгов.
– Вся Америка – типичный результат утечки мозгов.
– Скорее, не типичный, а уникальный, – добавила Лена.
– Не спорю. Возможно, вы и правы. Даже согласен, уникальный. Кому из здравомыслящих людей сегодня придет в голову обвинять Америку в том, что у нее там так здорово, замечательно и так далее, и что туда каждый мало-мальски способный и не ленивый индивид устремляет свой взор?
– Да, вы правы. Я сама рванула туда, потому что мне надоело смотреть в раздолбанный микроскоп, которым пользовался еще сам Авиценна. А в Америке я получила все новомодные хай-теки. Как бы там ни было, а Америка – это пример человечеству, каким должен выглядеть мир.
– А вот тут-то вы и заблуждаетесь, – сказал Гордеев и положил на стол свою тяжелую ладонь. – Но хватит об этом. Не будем превращать наш деловой разговор в бесконечную дискуссию. Вернемся к нашему делу.
– Да, я с вами полностью согласна. Но только наш разговор мне почему-то не кажется бесконечной дискуссией. Все очень интересно. Я бы хотела его продолжения.
– Как-нибудь потом. Сейчас я должен вести себя как профессионал.
– Хорошо, – улыбнулась Лена. – Ведите!
Гордеев поудобнее уселся на стуле, приняв правильный, по его мнению, вид – прямая спина, чуть приподнятый подбородок.
– Итак, – начал он, – мне и вам пока ясно одно: Проскурца круто подставили. И не может быть, чтобы этого не понимал Омельченко. Этот жучара сечет все на свете.
– Вы так думаете?
– А вы разве нет?
– Во всяком случае, я об этом догадывалась. Но не решалась делать выводы. Да и не было оснований их делать. Мой отец на том свете, вот и весь вывод. Искать преступника – дело следственных органов.
– И мое.
– Ваше?
– А чье же еще?
– А как же защита обвиняемого? Презумпция невиновности и все такое?
– Погодите, дойдем и до этого. У таких людей, как Омельченко, принцип один – тебя подставили, значит, сам и виноват. Виноват в том, что вовремя не предпринял ничего такого…
– Чего «такого»?
– Не знаю. Насколько я понимаю, Проскурец ничего не предпринял.
– Он даже не мог предположить подобной развязки.
– Ну вот и попался. Презумпция же невиновности для следственных органов – пока еще пустой звук. Этим, как правило, очень часто пользуются преступники. Просто сплошь и рядом. На каждом шагу. И если честно, именно эта прореха в нашем законодательстве заставила меня податься в адвокаты. А раньше, тысячу лет тому назад, я был «важняком».
– Кем, простите?
– Это вы простите. «Важняк» – следователь по особо важным делам. Точно такой же, как и Омельченко.
– А разве убийство моего отца – особо важное дело?
– Еще какое важное. Там, где замешаны большие деньги, любое дело из рядового превращается в особо важное. Особенно когда от этих денег зависит состояние государственного бюджета. Можно сказать, что прокуратура имеет только одну-единственную задачу – охрана казны. И любое нарушение закона – подчеркиваю, любое – там рассматривается как посягательство на госбюджет.
– Каким образом, если не секрет?
– Как правило, косвенным образом. Ведь никому же в голову не придет грабить государство напрямую, не в средние же века живем, когда все финансовое богатство державы лежало в каком-то одном царском погребе, а к погребу был приставлен казначей. Сейчас госбюджет рассортирован по разным мешкам, а мешки эти разбросаны по всей стране.
– Или по всему миру.
– Или по всему миру. – Гордеев с уважением посмотрел на Лену. – О! А вы, я вижу, не отличаетесь тугодумием.
Лена усмехнулась:
– Если это комплимент, то спасибо. До сегодняшнего дня я думала, что хорошо разбираюсь только в биохимии, да и то когда стою у кухонной плиты. Но если честно, мне до сих пор ничего особенно не ясно.
– Ладно, как-нибудь проиллюстрирую примером из жизни. Когда я могу встретиться со своим клиентом? Я имею в виду – с Проскурцом?
– Когда нужно? Можно хоть завтра.
– Да, и не забудьте зайти в нашу юрконсультацию внести гонорар и оформить соглашение. Без ордера на защиту я не смогу явиться к нашему «важняку» Омельченко.
– Все сделаю, как договорились. А с Виталием Федоровичем вы можете встретиться прямо у нас.
– У «нас» – это где?
– У меня. Теперь, к сожалению, уже только у меня.
– Это квартира вашего отца, правильно?
– Да.
– Очень хорошо.
– Почему?
– Будет полезно окинуть взглядом некоторые из его личных вещей.
– Хорошо. Я вам сегодня же позвоню. У вас есть мобильный телефон?
– Когда-то был, да и то не мой. Теперь нет. Да он мне и ни к чему.
– Адвокату и ни к чему?
– Пока был ни к чему. Не сваливалось таких дел, чтобы без мобильника хоть криком кричи. Все какая-то мелочевка. Другое дело – ваше дело.
– Заметано. Завтра у вас будет свой собственный телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14