Таргитай плюнул вслед, ногтями сдирая с языка гнилостный налет.
Внизу по-прежнему шлепало, квакало, чавкало, наверху верещало тонким противным голосом. Таргитай крикнул:
— Да заткнись! Снизу — упыри, сверху — ты!
Олег заорал еще громче:
— Ты цел?.. Они ушли?.. Я кричал тебе, кричал, а ты спишь как пень!
Таргитай не слушал, в темноте пытался нащупать ноги. Упыри уже отъели? Нет, сапоги на месте, значит, и ноги уцелели. Правда, сапоги упырям вроде бы ни к чему, но все-таки…
Окоченевшими от ночного холода пальцами пытался ослабить узлы, но ремни за ночь стянуло, узлы слились в сплошные наросты. Дерево подрагивало — то ли он тряс, то ли карабкаются мокрые скользкие твари.
Сверху несся умоляющий вопль:
— Тарх, ты только не спи!.. Тарх!
— Да заткнись, — ответил Тарх, чуть не плача. Ногти вроде бы зацепились за кончик, теперь надо тянуть, ослабить узел. — Я уже выспался, трус поганый. Тебе там сверху виднее: рассвет скоро?
— Уже грядет! — закричал Олег. — На востоке светлеет!
— Добро… Тогда посплю еще малость.
Ремни ослабли, по затекшим ногам побежали мурашки. Таргитай охал, растирал ноги, чесался, драл кожу крепкими ногтями, разгоняя невидимых муравьев. Наконец зуд стих, но ушло и тепло. Таргитай положил секиру на колени, съежился, сберегая остатки тепла. Внизу шелестело, словно там бегали тысячи крупных муравьев.
Очнулся он от прикосновения холодных рук. Ледяные пальцы хватали за лицо, и Таргитай взвизгнул, едва не сорвавшись с ветки, одной рукой с силой ударил твердое, нависшее над ним, другой ладонью похлопал по коленям.
Секиры не было!.. Он замахал кулаками, снова угодил в холодное и мокрое.
— Да очнись же! — заорало у него над ухом. — Это я, Олег!
Над ним колыхалось бледное лицо волхва, правую половину уже заливал огромный кровоподтек. Верхушки деревьев горели под яркими лучами солнца.
— Проснись! — крикнул Олег люто. — И дай мне слезть! Ты разлегся на дороге.
Таргитай ошалело огляделся. Ремни ослабели, но держали. Земля далеко внизу под деревом была истоптанной, мокрой, словно прошел дождь. У самого подножия блестела облепленная слизью секира.
Волхв за ночь позеленел, исхудал, и от него гадко пахло. Таргитай кое-как распустил узлы, а волхв, которого руки уже не держали, сполз прямо на голову. Таргитай полез по стволу вниз, кляня дурака, который стесал все удобные сучки и веточки. Олег постоянно наезжал на голову сапогами, а последние сажени Таргитай скользил неудержимо, обдирая живот о шершавый ствол — душегрейка задралась к подбородку.
Олег повалился на землю, как мешок с травой, а Таргитай бросился к секире. В руке осталась палка, а тяжелый камень с острым лезвием соскользнул, больно ударив по ноге. Жила, которой каменная секира крепилась к древку, лопнула, болталась излохмаченная.
Он повертел секиру, отбросил. Мрак починил бы, да и то надо добыть хорошего зверя; взять крепкие жилы, выделать, туго затянуть, а сверху залить рыбьим клеем!
Олег лежал на земле, едва живой.
— Теперь они не уйдут…
— Ты тоже, — успокоил его Таргитай.
Он вляпался в слизь, пересел, а пальцы уже доставали из-за пазухи свирель.
— Почему? — спросил Олег.
— Спи, — посоветовал Таргитай. — Днем тоже хорошо спать. Хочешь, вместо тебя прилягу, а ты посторожишь?
Глаза Олега уже заволокло пеленой. Вторая ночь без сна — первая была в доме Тарха. В последнем усилии он подгреб мешок и положил на него голову.
Таргитай сердито отвернулся. У запасливого волхва еще оставались сало и рыба!
Во сне Олег вскрикивал, дергался. Таргитай наигрывал спящему на дуде, отгоняя злых духов, но волхв брыкался еще сильнее, дышал часто, словно зайцем убегал от хорта. Таргитай попробовал осторожненько вытащить мешок, но волхв цеплялся судорожно, всхлипывал, кривил рожу в плаче.
Таргитай не выдержал, растолкал волхва:
— Не спи, замерзнешь. Давай посмотрим, сало не испортилось?
Олег подгреб мешок, прижал к груди.
— Что? Где?
— Упыряки?.. Не переживай, никуда не делись. Можешь пересчитать. Во-о-он из-за деревьев выглядывают!
Олег покатился в другую сторону, все еще прижимая к груди мешок. За деревьями виднелась болотная вода, расходились круги. Мясистые листья, мелкая зелень ряски, белоснежные цветы кувшинок — все исчезло. Вода была непривычно голая, бурая от ила, страшноватая.
— Всю болотную траву вытолочили, — заметил Таргитай с укором. — Видать, большой табун пасется… Ты развязывай мешок, развязывай! Все одно не уйдем.
— Может быть, растянем на пару дней?
— Не евши на ветках не усидим.
— Мы привяжемся!
— Голодный не усидит и на привязи. Мне надо есть часто. И много. Я слабый.
Олег покорно развязал мешок, а очкур обреченно забросил в кусты. Таргитай подгреб к себе ломти побольше:
— Налегай! Не дадим проклятым жрать наше сало.
Олег нехотя взял самый маленький кусок. Таргитай ел за троих, последнюю кость швырнул за спину. В кустах зашуршало, залопотало.
— Как ты сейчас? — спросил Таргитай с интересом.
— Непривычно…
— Это от упырей, — объяснил Таргитай. — Место такое. Давай доедим сухари? У меня еще остались.
Олег покосился на серые сухари с чешуйками коры.
— Нет… не буду.
— Как знаешь, мне надо заесть жирное.
От сухарей пахло дымом, натопленной землянкой, лежанкой, полатями с ворохом шкур. Таргитай разложил их на коленях, любовно выбирал поджаристые, чтобы хрустели, посматривал на небо. Тучи плыли тяжело, едва не задевая за деревья.
Олег откинулся на спину, захрапел. Тонкорукий и тонконогий, с широкой грудью колесом… перееханной, он выглядел жутко с нынешним вздутым животом, что начинался сразу от вмятой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25