— Даже двух, ибо на родной земле стены помогают. Но против пяти или десятка кто сможет? Правда, каждый стоит за своим племенем, можно бы поодиночке, но, истощив силы против первых, я не смогу остановить войска других... Войска уже идут на ратные поля. Короткая ночь, а затем сшибутся... Кто победит, погонится по пятам, убивая в спину, сдирая одежды, затем ворвется в города, предаст огню, спалит дома и библиотеки, вырубит виноградники, засыплет колодцы или завалит их трупами...
Олег вскрикнул со злостью и отчаянием:
— И опять по всем землям горящие руины?.. выжженные поля?.. Тучи воронья, что обожрались так, что уже летать не могут?
В запавших старческих глазах была насмешка.
— Если ты волхв, что тебя так беспокоит благополучие этих жалких людишек?
Олег огрызнулся:
— Плевать мне на их благосостояние, как и на них самих!.. Но других людей на свете нет. Надо этих научить жить так, чтобы стали вровень с богами. А как учить, когда они воют над трупами близких, над сожженным хлебом? А потом все их мысли будут только о том, чтобы отстроить дома, возвести новую стену вокруг места, где построят град... Если, конечно, будет кому строить. Война всякий раз отбрасывает нас, людей, назад и каждый раз приходится проходить уже ранее пройденное заново! А там не успеешь сделать новый шажок, как опять война!.. Нет, я противник любой войны.
Россоха пожал плечами:
— Конечно, войны умным ни к чему. Но войны начинают не короли и даже не маги.
— Знаю, — проговорил Олег с тоской, — дело рук богов... Но Перун, я верю, в самом деле был ранен. Правда, прошли годы... Неужели снова...
Россоха покачал головой:
— Раны бога войны заживают ровно в полночь того же дня. Я не думаю, что остаются даже шрамы. Так что война неизбежна.
— И никто не скажет, как предотвратить? К примеру, другие колдуны?
Колдун возразил:
— Откуда я знаю, что думают или что ведают другие колдуны? Чародеи редко встречаются. Почти не дружат. И никогда не вступают в браки. Друг с другом, естественно.
Олег отшатнулся, будто получил дубиной по лбу. В ушах зазвенело.
— Ничего не понимаю... Я думал, общность душ, интересов... Разве колдуну интересно с поселянкой? Не о чем поговорить, подумать, поломать головы...
Старик горько рассмеялся:
— Какой ты все еще ребенок!.. Любой колдун — это всего лишь человек, который умеет приводить в движение силы, неподвластные поселянину. Или королю, не важно. Король — это тот же поселянин, которому подчиняются, кроме жены и детей, еще и другие люди. А в остальном это тот же человек, который страшится умной женщины, ибо та сразу раскусит его бахвальство, увидит его истинную цену. А поселянка любую глупость выслушает с раскрытым ртом и все время будет повторять восторженно: «Какой ты умный!» Так что колдуны общаться не станут. Они такие же... да, я тоже таков.
Олег пробормотал подавленно:
— Это мне кажется... странным.
Старик грустно улыбнулся:
— Я уже сказал, самые лучшие мужья — это поселяне. А лучшие жены — селянки. У них мирный, спокойный характер, как у коров, которых они пасут. Горожане и то сварливее... А уж у колдунов вовсе горячий характер! Но так и должно быть, иначе бы не стали колдунами. Но если поселянин всего лишь обругает жену за неплотно притворенную дверь, то ссора между колдунами... да-да, из-за той же плохо прикрытой двери... мол, в спину дует, может вызвать гром среди ясного неба, падеж скота на соседних улицах, а то и поджечь дом...
Он умолк, в выцветших от старости глазах были грусть и сожаление о потерянном в молодости.
— Да, — согласился Олег нехотя, — да, нам лучше быть осторожнее...
После паузы старик сказал тихо:
— Подумай. Ты отказываешься от человеческих радостей. Ну, их так называют, хотя на самом деле это вообще-то чисто скотские радости... ну, радость от обильной еды, от семейной жизни, выращивания птенцов... это любое животное делает. Однако это настолько мощные радости, что даже маги иной раз... Конечно, ты будешь общаться с женщинами, и потомства у тебя может быть больше, чем у любого царя с его сотнями жен... но будешь ли ты сам знать в своих странствиях о твоем семени, что взошло?
Он говорил и говорил, слова журчали как вода слабого ручейка. Олег стискивал челюсти, терпеливо ждал, когда же старик выговорится. Тот не знает всей мощи снедающего его желания как раз подавить эти так называемые чисто человеческие радости, чтобы приобщиться к более высоким радостям, недоступным простым поселянам, а доступным... наверное, доступным мудрецам и богам.
Конечно, и боги разные, он только что расстался с одним, но должны же быть на свете и умные?
— Не знаю, — сказал Олег уже с неуверенностью. — Все-таки я хочу быть колдуном. Знающим!
Россоха сказал доброжелательно:
— В тебя будут бросать камнями даже хорошие и честные люди. Да-да, для которых расшибаешься! Не проще ли избрать в жизни цели попроще? Заявить, к примеру, что хочешь захватить власть в этом городе и стать князем? А то и объявить себя сразу царем, королем или каганом?.. Это все поймут, даже отыщутся сорвиголовы, что примкнут. Кто из желания пограбить, а то и в самом деле дабы плохого царя сменить хорошим. Так сказать, понятный всем путь меча!
— Путь меча понятен всем, — пробормотал Олег упрямо. — Но я вовсе не стремлюсь, чтобы меня понимали даже деревенские дурачки! Достаточно, если поймут умные. Их меньше, зато...
— Не поймут, — отрезал колдун. Он все чаще оглядывался на сияющие окна, а в комнате полумрак сгущался и сгущался. — Я знаю колдунов. Как здесь, в Артании, так и в далекой Куявии... и даже в странной и таинственной Славии!
— А в Песках? — спросил Олег.
Колдун переспросил непонимающе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20