Усмон Азиз качал головой. Нет и еще раз нет. Скорее всего, Ибрагимбек раньше искренне полагал, что своим мечом защищает закон и обычаи; но теперь, когда со всей очевидностью обнажилась бесплодность
борьбы, им движет только ненависть. Священная война переродилась в ремесло, в способ существования, в привычку жить за счет других. Насилие при этом не считается злом и преступления оправдываются некими высшими целями.
Все обман, сон, мираж... Кровавый мираж!
И он, Усмон Азиз, за ним последовал! Какой бес заморочил ему голову? Кто так сильно, так беспощадно наказал, лишил разума? Ведь знал, твердо знал, что бесполезно идти за Ибрагимбеком! И вдруг—поверил, заставил себя поверить, что люди здесь недовольны Советской властью и что можно одним решительным ударом освободить край от неверных.
А ведь еще шесть лет назад, в двадцать пятом, смирился с тем, что новая власть утвердилась непоколебимо и окончательно. Не сразу пришел он к такому выводу. Даже после гибели брата Сулаймона не угасала еще в нем надежда, что этот вихрь отшумит и утихнет, что буря отбушует и пройдет, ибо не могут управлять страной неверные и несколько бесштанных бедняков. Крепкий хозяин одинаково нужен как дому, так и государству! Войско ислама казалось ему сильным, а Ибрагимбек — воином, не знающим себе равных в сражениях. Надеждой мусульман представлялся ему тогда Ибрагимбек, их путеводной звездой... И пояс его, без сомнения, в семи местах повязал сам святой Али, и конь его, конечно же, подобен Дулдулу, а меч — Зул- фикару. Знаменосец ислама, он очистит край от неверных, усмирит голодных, устрашит врагов своим мечом, и эмир правоверных, возвратившись в священную Бухару, вновь станет покровителем своих подданных.
Так думал Усмон Азиз и говорил себе, что нужно только запастись надеждой, терпением и верой.
Так думал — и ждал. Но с каждым днем убеждался в том, что не суждено сбыться его надеждам. В малых и больших сражениях терпел неудачи Ибрагимбек и метался, будто загнанный волк, проводя жизнь в седле. Бедняки получали землю и воду, новая власть наделяла их семенами и даже давала в долг деньги. Народ принимал ее сторону. Но, может быть, сильнее всего подорвало надежды Усмон Азиза то крайне огорчительное обстоятельство, что не только бедняки, но и люди весьма состоятельные взялись словом и делом поддерживать Советскую власть.
Жил, например, в долине Гардон человек по имени Аваз Карим, который, как говорят, и сам не знал истинных размеров своего богатства. Аваз Карим никогда не скрывал, на чьей он стороне, и с самого начала несчастных событий объявил себя решительным союзником Ибрагимбека и всех тех, кто объявил войну новой власти. Не только свои слова положил он на чашу весов — изрядную часть своего богатства — деньги, лошадей, хлеб, мясо, масло — отдавал он воинам ислама и, кроме того, за свой счет вооружал новых бойцов. Причем делал это совершенно открыто, считая для себя недостойным страшиться Советской власти,— и так же открыто, не таясь, предоставлял истинным мусульманам кров и защиту.
Но в один прекрасный день он словно шубу свою надел наизнанку, став заклятым врагом Ибрагимбека и его людей. Больше того: вместе с тремя своими сыновьями-богатырями, несколькими друзьями и товарищами Аваз Карим явился в ревком округа с просьбой дать им оружие. Винтовки же, сказал он, мы направим против грабителей, против ночных воров и лжецов — против Ибрагимбека и его стаи, от которых, впрочем, ничем не отличается и сам Анвар-паша со своими сладкими и фальшивыми речами. Осознав это, он, Аваз Карим, говорит: теперь он не враг Советской власти. Теперь он и х враг и будет биться сними до полной победы. Молва, кроме того, донесла и такие его слова: «Лучше и праведней отдавать имущество беднякам, чем ворам, проливающим кровь».
Ему поверили, дали оружие, и он, сколотив крепкий отряд, выступил против Ибрагимбека. Воевал Аваз Карим, надо сказать, чрезвычайно удачно, и молва о его победах ширилась с каждым днем. Он, к примеру, одолел самого Хуррамбека, которого считали правой рукой Ибрагимбека, уложил в степи Арзанак половину его джигитов. Народ, кроме того, с восторгом говорил о великодушии Аваз Карима, превозносил его отвагу и мужество и утверждал, что многие люди Иорагимбека присоединились к отряду Аваза, желая отомстить своему бывшему вождю за его вероломство и жестокость. Мулло Салим-имам из Нилу говорил совершенно противоположное, уверяя всех, что Аваз Карим несомненно вступил на путь дьявола и осужден поджариваться в самом жарком огне преисподней.
Мулло Салим мог говорить что угодно, но для Усмон Азиза стало совершенно ясно: пришла ему пора расстаться с родной землей. Могильный мрак всем состоятельным людям готовит новая власть. Так не лучше ли, не дожидаясь смертного часа, самому найти выход? И Усмон Азиз нашел: скрытно у себя в округе или на рынках Дехнава и Карши с помощью Курбана и зятя Саидназара продал все зерно, несколько огромных отар овец, семь породистых скакунов и тихой летней ночью, оставив часть имущества Саидназару (тот выбрал свою участь, решив остаться) и поручив ему присматривать за домом, покинул Нилу. Курбан последовал за ним, и это было большой удачей, так как в противном случае собачьи муки испытал бы Усмон Азиз, добираясь до Пешавара с больной женой и тремя детьми. И спрашивал себя: чего он ждал три года после смерти брата? Почему раньше не набрался духа и не отряхнул прах родной земли со своих ног? Ждал, что вернется прежнее время, свободное дыхание, наступит благословенный день, когда правом вновь завладеет тот, кому оно предназначено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61