Из-за стены загона, из-за кибитки звучали в ответ частые выстрелы. Один из них оказался точным: с громким ржанием ткнулся головой в землю конь Хасана, а сам он, вылетев из седла, покатился по траве, но сумел вскочить на ноги и, чуть прихрамывая, добежать до стены загона и сесть там, держа под прицелом кибитку.
Его коня свалил Гуломхусайн; и он же точным выстрелом поразил Санджара, который неловко сполз с седла и теперь недвижимо, лицом вниз, лежал на траве.
Спешившись, Анвар, Сайд и Мурод одиночными выстрелами тревожили тех, кто укрылся в загоне.
— Хасан,— крикнул Анвар.— Не давай высунуться тому, кто за кибиткой! А ты, Сайд, попробуй заткнуть ему глотку!
Но Курбан перехитрил их обоих: он прополз позади кибитки, внезапно вырос перед Саидом и выстрелил почти в упор. Винтовка выпала из рук Сайда, и, схватившись за грудь, он тяжело повалился на спину.
Между тем Усмон Азиз, узнав Мурода, сказал Гуломхусайну:
— Вон того... высокого... его живым возьмем!
Он дрожал от яростного возбуждения. Убийца брата — вот он, совсем рядом, сам пришел к нему, мстителю! Незачем теперь Усмон Азизу уповать на ожидающий всех неверных Страшный суд и откладывать день мести; теперь он сам свершит правосудие и, если поможет ему бог, накинет веревку на нечестивца, поправшего мусульманство, и мучительной казни предаст его! Ах, это была бы великая удача — взять живым того, кто оборвал жизнь брата.
Ударившись о камень совсем рядом с его ногами, отвратительно взвизгнула пуля. Это стрелял Мурод, перебежавший влево и залегший в траву напротив пролома в стене загона. «Он и меня хочет убить, проклятый»,— сплюнув, подумал Усмон Азиз и, не в силах более хранить молчание, закричал:
— Эй, низкий родом! Узнаешь меня?! Посмотри, узнай— я Усмон Азиз из Нилу, брат того самого мулло Сулаймона, которого ты .убил девять лет назад на дехнавской дороге. Узнал меня, грязный раб?! Все девять лет я жаждал твоей крови. Бог сегодня услышал мою мольбу. Ты понял?
Мурод ответил сначала выстрелом, а затем и словами:
— Из какой могилы тебя принесло сюда, бродячий пес?
— Отомстить тебе я бы и в самом деле встал из могилы! Тебе — убийце! Тебе — поганому! Тебе — человеку без веры!— кричал Усмон Азиз и всякий раз нажимал курок своего маузера.
— Эй, Усмонбай!— подал голос Анвар.— Отомсти и мне, твоему вчерашнему слуге Анвару Шермалику. Мурод!— окликнул он потом друга.— Вот встреча-то!
Мурод не отрывался от прицела — выбирал миг, чтобы отправить Усмон Азиза вслед за мулло Сулаймоном.
— Странная штука — судьба!—после недолгого молчания подал голос Усмон Азиз.— Один — убийца моего брата... Другой — сирота, сгребавший крошки с моего дастархана,— при этих словах, выставив руку с маузером из-за стены, он выстрелил в Анвара.— Зачем тебе оружие, сын Шермалика? Блюдолизом неверных стал? Странная штука — судьба!—повторил он, быстро перезаряжая маузер.
— Не судьба нас свела, а твои грязные дела!— крикнул Анвар.
Мурод его поддержал:
— Твой гнет, бай, и то унижение, которое терпели от тебя бедняки!
— Ты, проклятый богом, хоть раз мой гнет испытал?! Тебя, дитя блуда, я унизил хоть раз?!— вскричал Усмон Азиз.
— Все вы, богачи, из одной могилы..,,
— А вы, бесштанные босяки,— из другой. И сегодня, да соизволит бог, туда и отправитесь!
— Еще неизвестно, кто раньше там будет.
— Известно, грязный кузнец, известно! Коли ты мужчина, давай сойдемся в открытом поле! Хочешь — на пистолетах, хочешь—на саблях. Пешим желаешь, будем пешими биться, конным — конными. Я готов. Выходи!
— Лучше сдавайся, бай,— сказал Анвар.— Подумай о жене, о детях. Ты и сам еще молод.
— Как я сдамся, ты во сне увидишь. Вас, скотов, по-моему, трое осталось. И нас тоже трое. Если душа в пятки не ушла — выходите лицом к лицу!
Мурод засмеялся:
— Это ты, как овца, сидишь в загоне! Выходи — я согласен.
— Слушаюсь и повинуюсь!—усмехнулся Усмон Азиз и тихо, почти шепотом, приказал Гуломхусайну:— Вон тот... помоложе... в кожанке... сирота у моих дверей... он мне живым нужен. Обязательно.— И, подождав, пока Гуломхусайн подползет к выходу из загона, сделал несколько быстрых шагов в другую сторону и прокричал с издевкой:—Мы идем! Встречайте!
— Сдался бы лучше,— посоветовал Мурод.
— Ты о себе позаботься, нечисть! О себе позаботься и выходи — один на один.
Он остановился у края стены и, пригнувшись, несколько раз выстрелил. Гуломхусайн замер поодаль и, прижавшись к стене, неотрывно следил за Анваром, выбирал момент, чтобы удачным выстрелом угодить ему в ногу или руку, а потом, в два-три прыжка оказавшись с ним рядом, обезоружить. За кошарой тревожно ржали кони, визжали пули и хрипло, яростно кричал Усмон Азиз:
— Выходи, проклятый! Не липни к стене... Выходи! Вот оно, поле!
Мурод вышел.
— Вот я!
Со вскинутым наганом в руке крепко стоял он на слегка расставленных ногах—высокий, с широкой грудью и ясным взглядом. Губы его были плотно сжаты, и карие глаза пристально смотрели туда, откуда должен был показаться Усмон Азиз.
— Вот я,— повторил Мурод.
Его спокойная уверенность яростью отозвалась в сердце Усмон Азиза.
— Знаешь, из-за кого будешь убит?— произнес он, шагнул из-за стены навстречу Муроду и выстрелил.— Из-за брата моего!
Почти в то же самое время выстрелил и Мурод. Но, должно быть, на какую-то долю секунды опередил его Усмон Азиз — ибо наган выпал из руки Мурода, он качнулся и рухнул лицом вниз.
И в тот же миг — миг, когда в нем угасло дыхание и он почувствовал смерть, огонь полыхнул перед ним, выхватывая из тьмы лицо сына. Сын стоял на какой- то высокой вершине и сверху вниз смотрел на отца, на Мурода, сраженного пулей и лежащего на еще влажной после недавнего дождя траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61