Девушка была и лицом и станом совсем недурна, этого никто не мог отрицать, но... калека калекой, хоть плачь! Мийна приковыляла к женихам вплотную и, прищурившись, стала заглядывать то одному, то другому в лицо, чуть ли не носом к носу.
— Ах, вот оно что! — сказала она.— Вы, верно, и есть те самые родичи из Вильянди, потому как я вас совсем не знаю... гляжу, гляжу! — С этими словами она протянула гостям руку; молодой мульк пожал ее с холодной дрожью во всем теле.
—Йоозеп, да ведь она совсем калека!—прошептал Яак, когда Мийна, застеснявшись, отошла подальше.
— Ну, дело не так уж плохо,— ответил батрак.— Это она из уважения к господам из Вильянди выделывает всякие никсены-кпиксены, а обычно она так сильно не хромает.
— Но она еще и подслеповата!
— Опять-таки перехватили малость. Наверно, она хотела хорошенько рассмотреть, какого цвета глаза у ее жениха. Мийна признает только голубоглазых парней.
— А где же моя голубушка? — спросил второй брат по имени Энн, порядком встревоженный.
— Я сейчас и ее приволоку,— ответил Йоозеп,— обождите! Она, верно, где-нибудь за шкафом или за кроватью прячется.
Как только Йоозеп скрылся за дверью горницы, там поднялся неимоверный шум и возня; как видно, Йоозеп пытался силой вытащить Леэну к гостям, а та упиралась. В конце концов оба все же появились в комнате. На Леэне была старая замызганная юбка и рваный передник, волосы растрепаны. Она бессмысленно улыбалась и бормотала что-то невразумительное.
— Вот и вторая наша курочка,— сказал Йоозеп с серьезнейшим видом.— Леэна, поди дай ручку родичам из Вильянди и угадай, который из них твой будущий благоверный.
— Отец уехал со двора,— ответила глухая Леэна, шепелявя.— Уехал, да.
— Я тебе не про отца говорю,— закричал Йоозеп ей на ухо,— я тебе, мол, поздоровайся с гостями!
— Я в воскресенье с отцом в церковь поеду, поеду... поеду, да,— лепетала Леэна, будто не замечая гостей.
— Да ты совсем оглохла! — рявкнул Йоозеп так, что в окнах стекла зазвенели.— Иди поздоровайся с родичами, смотри, вон они сидят!
— Мне стыдно,— ответила Леэна, закрывая лицо передником.— Я лучше завтра поздороваюсь.
— Да не будь ты как дитя малое! — гаркнул на нее батрак.— Иди же, дай господам руку, что ты их стесняешься? Ты же у нас бойкая, проворная девушка!
За руку с Йоозепом Леэпа наконец подошла к гостям. Она широко улыбалась, скаля зубы, качала головой и беспрестанно утирала нос рукавом. У Энна волосы встали дыбом при мысли, что эту девушку прочат ему в невесты. Он отвернулся в сторону, когда Леэна протянула ему руку.
— Так это ты и есть — нашей тетеньки сын? — спросила Леэна, смешно растягивая слова.— Вон, значит, какой долговязый парень — нашего папеньки племянник! Ух, какие у тебя жесткие волосы, да рыжие какие — ге-ге-ге! — И она так дернула Энна за волосы, что у него слезы выступили на глазах.
— Гости, наверно, проголодались,— крикнул Йоозеп, обращаясь к Мийне.— Девушки, быстренько соберите на стол! Ты, Мийна, поджарь свинины и залей яйцами, а ты, Леэна, принеси крынку молока. Гости ведь издалека приехали.
Мийна тотчас же заковыляла из комнаты, но с Леэной было хуже: Йоозепу пришлось несколько раз орать ей на ухо одно и то же, пока она наконец не сообразила, что ее куда-то посылают.
Йоозеп тоже вышел, сказав гостям, что даст их лошади овса.
Братья, оставшись одни, медленно повернулись друг к другу; лица у них вытянулись, и на лицах этих отражался испуг, изумление и растерянность.
— Энн!
— Яак!
— Во сне это или наяву?
— Вроде бы наяву.
— Энн!
— Яак!
— Что теперь делать?
— Я не знаю...
— Одна хромоногая и слепая... другая глухая и придурковатая! О господи! О господи Иисусе, и это наши невесты! — Яак чуть не расплакался.
— Я думаю, лучше всего запряжем лошадь и поедем домой! — предложил Эпи срывающимся голосом.
— Нет, так, наверно, не выйдет,— ответил Яак.— Лошадь устала, да и дядюшку-мошенпика надо хорошенько пробрать — как он смел нам навязать таких невест! Придется тут заночевать, ничего не поделаешь.
Тем временем девушки стали готовить гостям ужин. Вскоре в комнату потянуло чадом: Мийна, жарившая мясо, нарочно жгла куски сала дочерна.
— Нам, видно, оттуда такую еду принесут, что и голода натерпимся,— с жалостным видом протянул Энн.
— Ой, батюшки! — послышался голос Мийны.— Сковородка перевернулась! Леэна, выбери скорее мясо из золы да положи обратно на сковородку! Ничего, не беда! Родичи ведь не бароны какие — поедят и с золой!
Яак и Энн вздохнули. Они, бедняги, и в самом деле были голодны, а тут им сулили такое угощение!
Появилась придурковатая Леэна с бадейкой молока, которую она держала так, что молоко выплескивалось ей на грудь. Поставив бадейку па стол, Леэна принялась старательно выуживать из молока прусаков и с бранью швырять их на пол. При этом она глубоко запускала пальцы, отнюдь не отличавшиеся чистотой, в густое молоко. Мийна тоже вскоре приковыляла в комнату, неся мясо и хлеб.
— Ну, начинайте лопать! — крикнула Леэна, приветливо осклабясь.
Энн и Яак пожали плечами и пробормотали что-то вроде извинения — они, мол, еще не проголодались,— но в конце концов все же сели к столу, чтобы съесть хоть кусок сухого хлеба: вывалянное в золе и дочерна пережаренное мясо никуда не годилось, а молоко, в котором только что полоскались Леэнины пальчики, братьев совсем не прельщало. Так и ели они один черствый хлеб с солью. На удивленный вопрос Леэны, почему двоюродные братцы грызут сухую горбушку, те ничего не ответили. Леэна сделала гримасу и процедила сквозь зубы нечто язвительное насчет господ, которым деревенская еда не по вкусу.
1 2 3 4 5 6 7