Йоозеп попытался было завязать с гостями разговор, но они сидели такие подавленные и хмурые, что из беседы ничего не вышло. Однако надежды Йоозепа, рассчитывавшего, что братья уедут еще до возвращения хозяина, не оправдались. Хозяин к полуночи вернулся домой. Девушки уже улеглись спать. Гостям из Вилъяпдимаа Йоозеп устроил постель на сеновале, над хлевом. Как только хозяин вошел в комнату, Йоозеп тотчас же исчез.
Немало удивился хозяин Липувере, неожиданно застав у себя в доме родственников, но он изумился еще больше, когда увидел их злые, надутые лица.
— Сыночки дорогие, да что это с вами такое? — воскликнул старик; язык его слегка заплетался, так как в гостях у мельника он слишком усердно прикладывался к рюмочке.— Уж не побили ли вас где-нибудь — такие вы разобиженные?
— Побить не побили, а обмануть обманули,— буркнул Энн.
— Кто же вас обманул?
— Дядюшка это лучше всех должен знать.
— Я? Да откуда же мне знать?
— Вот как? — язвительно усмехнулся Энн.— Тыг значит, сноих дочек не знаешь?
— Почему не знаю? — пролепетал хозяин.— Здоровые, смышленые девки... а то разве нет?
— Куда какие здоровые и смышленые! — передразнил его Яак и разразился горьким смехом.
Дядюшка поглядывал то на одного, то на другого. Он не понимал их сердитых взглядов и насмешливого тона.
— Я еще раз спрашиваю, ребятки, что у вас за беда стряслась? Может, девушки с вами были неласковы, или, может, вы между собой из-за них поссорились? Не будьте вы мальчишками! Обе дочки у меня славные, пригожие; сговоритесь между собой, да и уступите один другому. Энн, ты должен был Леэну получить — ты старший брат, и Леэна у меня старшая дочь. А ты хотел бы жениться на Мийне?
— Ни на той, ни на другой,— пробормотал Энн. Дядюшка вытаращил глаза и разинул рот.
— Что? Ни на той, ни на другой? Неужели Яак обеих хочет себе взять?
— Ни ту, ни другую! — проворчал и Яак.
Вот чертовщина! Старик был совсем сбит с толку. Что все это значит? Как? Его пригожие дочки па весь приход славятся, они и разумницы и работящие, на них все парни заглядываются — и вдруг эти женихи посмели пренебречь Липувере Леэной и Мийной? Рехнулись они, что ли?
— Смею ли спросить, что означают ваши странные речи? — начал дядюшка, побагровев от гнева.— Если вы моих дочек уже видели и с ними говорили, я могу только считать, что дело слажено. У вас отец с матерью, и я, мы всегда этого желали. Говорите — как мне понимать вашу болтовню? Вы что, издеваться вздумали над старым человеком?
— Ты, дядя, думаешь — перед тобой подпаски и ты можешь их своими дочками как угодно дурачить? — крикнул Энн, окончательно выходя из себя.— Говорю тебе: твоих дочек и последний нищий не возьмет, не то что мы— самые богатые женихи во всем Вильяндимаа! Ты хотел нас со своими дочками объегорить, как мальчишек каких-нибудь,— не тут-то было, мы люди с головой!
Липуверский старик занес кулак.
— Свистуны вы, мошенники, как вы смеете моих детей так позорить! Погодите, я вам, негодяям, покажу!
У старика в голове шумело, поэтому он и не знал границ в своем яростном гневе. Он напал па Эныа с кулаками. Но тот без труда оттолкнул старика.
— Дядя, ты пьян,— произнес Энн презригельнс— Иначе ты не защищал бы так рьяно своих калековатых дочек.
— Мои дочки — калеки? — рявкнул дядюшка.— Это еще что за гнусный поклеп! Вой из моего дома, мерзавцы! И больше не показывайтесь мне на глаза!
— Одна дура и глухая, другая хромоногая и слепая!— крикнул Яак, раздраженный руганью дядюшки.
— Дура и глухая? Хромоногая и слепая?.. Ох, дайте мне дубину, дайте кнут хороший! Я вам покажу, как порядочные люди платят за клевету на своих детей! Я вам последний раз говорю: вон из моего дома! Если вы через полчаса не уберетесь с моей земли, я вас велю связать и в кутузку посадить!
— Мы и сами уйдем, да еще и бога будем благодарить, что избавились от калек! — бросил Яак и потащил рассвирепевшего Энна лызрям.
Хозяин Липувере еще долго бушевал в полном одиночестве, кричал, бранился, сыпал проклятиями, пока, утомившись, не заснул, сидя на стуле. Дочери перетащили его в постель.
Во дворе Энн и Яак стали совещаться, что теперь делать. Энну хотелось бы сейчас же запрячь лошадь и отправиться в обратный путь, но Яак после дороги и выпитого в трактире пива чувствовал себя таким усталым и сонным, что стал возражать брату.
— Ты же знаешь, как мы загнали моего бедного жеребца, ему надо бы еще хоть часок-другой отдохнуть,— сказал Яак.— Кроме того, старик сегодня пьян и сам не знает, что говорит. Может, завтра утром будет разговаривать по-другому. Мы ведь отцу и заикнуться не посмеем, что так страшно рассорились с дядюшкой. Утром докажем ему по-хорошему, что мы к его калекам дочерям никак свататься не можем. Он и сам должен понять. Заберемся-ка лучше на сеновал и отдохнем немного. Куда в полночь поедешь! Еще чего доброго кто-нибудь нас за воров примет и задержит: мы ведь здесь чужие и одежда на нас не такая, как у здешних. А если хочешь, уедем чуть свет. Завтра воскресенье, старик рано не встанет. Если думаешь, что так будет лучше,— незачем с ним и встречаться; но поспать немножко надо.
Энн уступил брату, и они взобрались на сеновал. Братья решили, когда проснутся, еще посоветоваться — говорить им перед отъездом с дядюшкой или нет. Йоозеп, стоя во дворе, с досадой слушал этот разговор; гости в темноте не замечали пария. Йоозеп предпочел бы, чтобы они сейчас же уехали. Но у пего было задумано и другое. Он надеялся все же избавиться от мульков раньше, чем встанет хозяин и вся комедия раскроется. Йоозеп побежал в соседнюю усадьбу Кярье за Юхаиом и вскоре вернулся с ним.
1 2 3 4 5 6 7