Я должна служить вам, как простая рабыня. А затем, после очищения и утреннего поединка, меня спрячут от людских глаз, и, формально оставаясь свободной, я буду пользоваться меньшей свободой, чем рабыня.
— Как жаль, — усмехнулся Юлиан. — Из тебя бы вышла отличная рабыня.
— Пес! — крикнула она.
— Ты ведь женщина, — продолжал Юлиан. — Ты быстро научишься всему с помощью плети.
Она с яростью оглядела его и фыркнула:
— Ободранный пес!
Юлиан не был обнажен, но его туника уже порядком изорвалась, открывая тело молодого аристократа. Это очень веселило пастухов, к которым его бросили днем.
— Пес в цепях, — презрительно цедила она сквозь зубы.
Его запястья были стянуты за спиной золотыми наручниками. На ногах висели кандалы с короткой, тоже золотой цепью.
— Освободи себе руки, женщина, — усмехнулся он» и Геруна отвернулась. — Твое ожерелье очень тебе идет.
Она тряхнула головой, и ключик на шнурке запрыгал у ее шеи.
— Твоя одежда поразительно хороша; несомненно, это последняя мода варварских принцесс, выставленных на продажу с торгов.
— На этот вечер я ваша, — сказала Геруна Отто. — Делайте со мной все, что захотите.
— Это правда? — спросил Отто.
— Да, — кивнула она и добавила: — Да, господин.
Отто взял висящий на ее шее ключ. Шнурок был достаточно коротким; он плотно охватывал шею, чтобы его нельзя было стащить через голову. В глазах принцессы промелькнул ужас. Она слегка отшатнулась, как только Отто поднял руку.
Он отошел.
— Наверное, тебе надо крикнуть, — предложил Юлиан.
Принцесса в ярости взглянула на него.
— Но твои крики останутся неуслышанными теми, кто ждет тебя снаружи.
— Да, — согласилась она.
— А потом, — продолжал он, — когда тобой овладеют насильно, твои протяжные крики, стоны беспомощного экстаза, обычные для рабыни, будут обязательно переданы твоему брату.
Она побледнела.
— Простите, госпожа, — Отто решительно взялся двумя руками за шнурок на ее шее и порвал его.
Принцесса в изумлении смотрела на него. Она не ожидала, что ее освободят.
Конечно, рабынь не часто заковывали в цепи, чтобы они могли служить еще лучше.
Но Отто не грубо стащил шнурок с ее шеи. Он снял его осторожно и решительно.
Он повернул Геруну к себе спиной, и она вздрогнула, почувствовав, как его руки вставляют ключ в замок наручников совсем близко от ее тела. Спустя мгновение она уже потирала освобожденные запястья.
Он отбросил наручники в сторону вместе с ключами.
— Оденься, — сказал он.
Геруна взяла плащ и закуталась в него.
— Не понимаю, — проговорила она, и как только Отто вопросительно взглянул на нее, поспешно добавила: — господин.
— Ты свободная женщина, принцесса, — объяснил он. — К тебе будут относиться с уважением.
Она изумленно приподняла брови. Отто указал в угол шатра, где на землю было свалено несколько одеял.
— Вот ваше место, госпожа. Советую вам сегодня ночью вести себя тихо и скромно — вы очень красивы, а мы всего-навсего мужчины.
— Да, господин, — прошептала она.
Она отправилась на место, указанное ей, и опустилась на колени. Плащ полностью окутывал ее фигуру, оставляя на виду только шею и голову.
— Вам не стоит становиться на колени, — предупредил Отто: эта поза легко могла возбудить мужчин.
— Да, господин, — она едва заметно улыбнулась.
Она села, опершись на руку. Юлиан часто видел в такой позе прикованных к стенам женщин на невольничьих торгах. Геруна запахнула плащ у шеи и робко опустила голову. Тонкая щиколотка и маленькая ступня показались из-под подола плаща, но, заметив снисходительную усмешку Юлиана, Геруна поспешно подтянула ногу под плащ.
— Она знает, что делает, эта плутовка, — посетовал Юлиан.
— Разве так бывает? — удивился Отто. — Она свободная женщина.
— Она женщина, — уточнил Юлиан.
Следует напомнить, что совсем недавно, на «Аларии», принцесса Геруна впервые почувствовала веревки. Значение этого обычая, физиологические изменения, связанные с ним, сильнейший эмоциональный удар — столь невыразимый, древний и таинственный, напоминающий о прошлом, намекающий на истину — таковы, что ни одна женщина не в состоянии забыть его.
Вечером в шатер принесли еду.
— Не ешь ее, — посоветовал Юлиан.
— В шатре принцесса, — возразил Отто, — вряд ли они хотят отравить ее.
Однако оба не знали, позволено ли Геруне принимать пищу в их шатре.
— Им незачем травить вас, — сказала Геруна.
— Почему?
— Они не из Империи, — усмехнулась Геруна.
— Сука! — крикнул Юлиан.
— Пес! — злобно отозвалась она.
Геруна лежала на боку на одеялах, опираясь на правый локоть и завернувшись в плащ. В темноте ее было трудно рассмотреть.
— Ты будешь есть первой, сука, — предупредил Юлиан.
Геруна отвернулась.
— Мне надо подкрепить свои силы, — объяснил Отто. Он ничего не ел уже два дня.
— Это не имеет значения, — произнесла Геруна.
— Почему ты так говоришь?
— Вы все равно пропадете.
— Откуда ты знаешь? — требовательно спросил Юлиан.
— У вас нет шансов, — горько проговорила она.
— Оружие будет незнакомым или воин непобедимым? — допытывался Отто.
— Нет.
— Тогда я не понимаю.
— Я попробую еду, — предложила Геруна.
— Давай, — усмехнулся Юлиан.
Глаза Геруны сердито сверкнули.
Отто зажег фонарь и повесил его на крюк под потолком шатра.
— Вероятно, тебе придется снять плащ, — проговорил Юлиан. — Тела рабынь хорошо выглядят при таком освещении.
— Имперский пес, — прошипела она.
— Ты голодна?
— Да.
— Тогда ешь, — велел Юлиан.
Он оторвал кусок хлеба с блюда, стоящего перед ним, и бросил его на одеяло возле Геруны.
— Ты швырнул мне еду, как будто я рабыня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91