Смотрела на стену, выходящую на Соколиный утес, ела то, что перед ней ставили, молча убирала со стола, потом опять-таки без единого слова запиралась в комнате для записей. И спустя несколько часов выходила оттуда с Пыльными руками.Арона должна была записывать имена чужаков, куда поместили, и она боялась, что делает это неправильно.— Госпожа Марис, — позвала она. Потом громче: — Госпожа Марис!Хранительница подняла голову.— Да? — очнулась она.Арона сунула ей в руки свою последнюю запись и ждала, дрожа.— Посмотрю позже, — пообещала Марис, откладывая рукопись и снова глядя на запад.Может быть, ее хозяйка больна? Арона думала поговорить с целительницей, но вместо этого поставила греть воду для мытья посуды и на травяной чай. Потом пришлось прибираться в курятнике и отнести птичий помет в компостную яму, оттуда — в огород, который всю неделю простоял заброшенным. Арона пропалывала овощи, когда через заднюю дверь вышла госпожа Марис.— Ты не хуже меня говоришь на языке чужаков, —начала она. — Не поможешь ли Эгил, дочери Лизы, в ее новом доме?Арона выпрямилась и бросила сорняк на груду уже выдернутых. Марис продолжала:— И, дорогая, ты должна пользоваться окончаниями мужского рода, если знаешь, что речь идет об он-дочери. Сможешь поправить запись, когда умоешься: Эгил не торопится.— Госпожа, а разве разумно поселять он-девушку отдельно? — спросила Арона. — Госпожа Нориэль очень хорошо воспитывает свою новую подмастерье и не разрешает ей жить отдельно.Госпожа Марис поморгала своими подслеповатыми голубыми глазами.— Но, дорогая, они другие, — возразила она. — Иди мойся.Она снова стала хранительницей!— Проклятая он-девушка! — жалобно проныла Арона на своем языке, доставая ведро с водой из колодца.— Ну, не такие уж мы плохие, — весело заметил на своем языке Эгил откуда-то из-за ее спины. Он перехватил у нее веревку, добавив: — Давай-ка я.Ведро дернулось, расплескав воду. Эгил осторожно по пожил руки ей на плечи, но сразу одернул их и пошел с ней к дому, неся ведро.— Тебе не следует напрягать глаза над этими «проклятыми записями», — сказал он, используя негативное окончание деревенского языка в слове из своего родного языка. — Мне хочется посмотреть на твой огород.Эти два заявления ничего не значили, но Арона почувствовала, как волоски у нее на руках встают дыбом. Она вздрогнула. Он с любопытством посмотрел на нее; она пожала плечами.— Кто-то прошел по моей могиле, — пробормотала она и оставила его на пороге. Не решаясь сказать, что у призрака внешность Эгила.Марис всегда настаивала, чтобы Арона оставляла много места между словами для возможных поправок. Девушка тщательно вставила окончание «-ид» после каждого существительного и прилагательного, которые, как она знала, относятся к мальчикам. Несколько раз ей пришлось счищать чернила и переписывать, делая надпись более мелким почерком. Наконец, гордясь своей работой, она распрямилась и понесла показывать свиток Марис.Но хранительницы не было.В животе Ароны как будто зашевелилась ворона, девушка не обратила на это внимания и пошла вверх по лестнице, чтобы переодеться. Потом по какой-то причуде вплела многоцветную ленту в косу; когда она вышла, Эгил восхищенно посмотрел на нее.— Мы все еще ищем место, — сразу начал он. — Гондрин, хозяйка пивной, позволила нам переночевать в своем доме в обмен на тяжелую строительную работу, но я не хотел бы, чтобы мои сестры росли в пивной — со всем уважением к хозяйке.Арона взглянула на мать Эгила, которая сидела в другом кресле, поджав губы.— А к какому занятию вас готовили? — спросила девушка, удивляясь, почему взрослые позволяют подмастерью договариваться. Ну, что ж! Арона покажет им, на что способна!— Я была (что-то) пекаря и дочерью мельника, и я всегда сама все вышивала, — ответила пришелица Лиза с некоторым сомнением.Но все женщины пекут и вышивают. У мельничихи уже живут. Нориэль, кузнечиха, уже приютила семейство чужаков, как и мать самой Ароны, плотник. У кого же нет пришельцев? У Флори, целительницы, их полон дом, больных, раненых и ослабевших. Арона подняла голову.— А умеешь ли ты лечить больных, госпожа?— Не очень, — призналась Лиза. — Но вот Ханна прекрасная нянька. Она приносит домой всех раненых зверей и птиц. Харальд смеялся и жаловался, что у нас воющий зверинец, а не пекарня!Ну, это начало. Она и Эгил — единственные, кто достаточно подрос, чтобы стать подмастерьем. Вышивание. Двоюродная бабушка Ароны Лорин, владелица нескольких пар ножниц, обшивает всю деревню. Заинтересуется ли она в помощнице? Ее позвали. Разговор вел Эгил. Тетя Лорин выслушала нахмурившись.— У меня на руках бедная дорогая Эйна, — резко оборвала она, — и мне другая такая не нужна. —Бабушка Эйна быстро впадает в старческий маразм.Элтеа, ткачиха, оказалась еще более грубой.— Мне не нужны нахалки, — выдохнула пожилая ткачиха. — И чего можно ждать, если дочь решает все дела за свою мать? Не нужны мне нахалки и бездельницы.Арона беспомощно переводила взгляд с Элтеи на Эгила и Лизу. Женщина кажется достаточно разумной, почему действительно она разрешает говорить за себя Эгилу? Девушка расправила плечи и перевела все точно. Эгил ощетинился.— Кого это ты называешь нахалами? — возмутился он. — Я называю это приличием и скромностью. Я пообещал отцу, что буду заботиться о матери…«Слабоумная», — печально подумала Арона, видя, как Лиза согласно кивает. Хотя женщина сердито посмотрела на своего старшего. Ну, что ж! Лойз, дочь Аннет, известна своей добротой. Она живет между лесом и пещерами, хорошее место, много воды, и хорошо укрытое. Небо снова затянулось тучами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50