«Так ей и надо», — думала Арона, вспоминая, какое лицо в тот день было у госпожи Нориэль. Но Осеберг, дитя Моргата, не должен разрываться между своей матерью и ее недругами.Эгил открыто восхищался глупостью Хуаны и спел Ароне несколько баллад, в которых рассказывалось о женщинах, предпочитавших смерть «бесчестью». Бесчестье — это когда их заставляли заводить ребенка против желания. Спросив его, какое отношение это имеет к предложению дружбы госпожи Нориэль, Арона выслушала его ответ с растущим изумлением.— Эгил! Это противоречие в терминах! К тому же даже если бы тетя Нориэль была способна сделать такое, она никогда бы не сделала.«Госпожа Элизабет слишком добра, и это делает ее легкой добычей», — с опустившимся сердцем подумала Арона.Волшебница отказалась разговаривать с Эгилом. Она сказала, что это связано с тайной сознания, а ее нельзя нарушать, если жизни не грозит опасность. Арона прикусила губу, думая о ней. Может ли помочь ей госпожа волшебница? Жители деревни и так косо на нее посматривают и делают за спиной знаки «убереги меня от фальконера», когда она проходит. Не хотят навлекать на себя неудачу.— Меня винят в Повороте, — объяснила волшебница Ароне, когда та спросила ее об этом.— Но ты спасла нас от худшего, — возразила Арона, вспоминая ужасную ночь в пещере.— Но люди помнят, что мы начали Поворот, — мягко добавила волшебница. — И если у меня была возможность спасти их от худшего, почему я вообще не предотвратила ужасы этой зимы? Это старая, старая история, девочка. Но я передам твои сомнения относительно Эгила старейшим.Арона покачала головой.— Слишком быстро после последнего собрания. Я от всех слышу, что они не хотят больше ссор. А Эгил ведет себя прекрасно на виду у старух, — с горечью вздохнула она. — Госпожа Марис не хочет слышать о нем ничего дурного.Ароне показалось, что в воздухе повисло слово «сенильная», но никто не решался произнести его вслух. Она ушла из дома волшебницы и отправилась к госпоже Марис.Хранительница лежала в постели, кашляла и дышала со свистом.— Эгил! — закричала Арона. Ответа не было. Арона побежала за целительницей.Пришли госпожа Флори и ее ученица Ханна, дочь Элизабет. Целительница приложила ухо к груди больной старухи и попросила ее покашлять. В это время в комнату вошел Эгил. Лицо Ханны осветилось.— Эгил! — воскликнула она.Эгил подхватил свою младшую сестру и поднял.— Здравствуй, яблочный цвет, — весело приветствовал он девочку и опустил ее. — Что с хранительницей? — поинтересовался он непосредственно у госпожи Флори, как будто ни Ароны, ни Ханны здесь нет.Госпожа Флори покачала головой.— У нее легочная лихорадка. Я сделаю настой от кашля. Держите ее в тепле и давайте побольше пить.— Ты слышала, Арона? — спросил Эгил. — Я буду в комнате для записей. — И он ушел.Госпожа Флори подняла брови, но ничего не сказала.В доме не оказалось меда. Нахмурившись, Арона собрала кое-что из украшений, чтобы поменяться с Олвит, пасечницей. Эгил высунул голову из комнаты записей и предложил браслет, который подарила ему Даранн, хозяйка мулов. Благородно с его стороны! Но почему он пишет, когда должен ухаживать за больной хозяйкой? Друг, хулиган, хулиган, друг. Да кто он такой, этот Эгил, дочь Элизабет?Пасечница смогла дать совсем немного меда: Бритис, ее помощница, беременна и тоже нуждается в нем. Часовые на утесе крикнули перепелом, и Арона решилась на последнее, отчаянное средство. Она попросит брата Джомми дать совет ей и старейшим в отношении Эгила.Первый мальчик, выросший в женской деревне, Джомми, был хромым от рождения. Больных и калек девочек акушерка сразу после родов предавала милости Джонкары, по согласию их матерей. Но Джомми был мальчиком, а калеки-мальчики принадлежат фальконерам, которые тоже отдают их Джонкаре. У матери Джомми, которая уже выходила за пределы детородного возраста, живых дочерей не было, и она поклялась, что сохранит его и вырастит как девушку.Тем, кто говорил, что самец в деревне — все равно что волк в овечьем стаде, его мать Эйна отвечала:— Собаки — дочери волков, но мы берем новорожденных щенят и выращиваем их как членов своей семьи, и мы им рады.Госпожа Марис, тогда еще молодая, высказалась за Джомми.— Первую женщину, которая взяла волчонка, обвинили в том, что она приносит опасность себе и всей деревне, — рассуждала она. — Первым женщинам, которые изготовили себе копья и ножи для защиты от диких зверей, говорили, что они навлекут на себя гнев фальконеров, и те всех перебьют. Первая женщина, которая осмелилась отправиться на поиски металла, была едва не объявлена вне закона, а у первой, которая построила себе дом, его едва не сожгли ее сестры из страха перед фальконерами. А как бы мы жили без того, чего они достигли?Джомми с молодости обладал сильным характером. Он жил около года за пределами деревни и вернулся, окутанный ореолом большого скандала, потому что убил фальконера. Теперь он жил в добровольном изгнании, искал мудрость и знания. Каждое полнолуние старейшие отправляли ему еду, а он, закончив очередной ковер, отдавал его им в качестве оплаты. Скоро снова наступит пора обмена с ним. Обычно к нему приходила женщина с вьючным мулом. В следующем месяце этой женщиной будет Арона.Но прежде чем она смогла это исполнить, ее снова призвали, чтобы провести переговоры с торговцами извне.
Часовые снова крикнули перепелом. Дорога свободна, и на ней опять торговцы. Арона схватила вуаль Посещения и побежала. Она нагрузила мула кухонной посудой, без которой можно обойтись, собрала все свои украшения, всю одежду, которая не нужна для тепла. С другой стороны подошла Аста, дочь Леннис, одетая в лучшее платье, с мулом, тоже нагруженным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50