— О, Лиза, прости меня! Я не знала, что Харальда тоже убили.— Он пытался защитить нас, — заплакала Лиза. Глаза ее потемнели от горя и гнева. Только теперь Хуана заметила порванное платье Лизы. Инстинктивно жена кузнеца попятилась. Если Лиза обесчещена, Хуана, оставаясь с ней, разделит ее позор, и тогда у нее не останется даже доброго имени. Тогда она действительно нищая.Рот Лизы цинично дернулся, но она прошептала только:— Будем хоронить? — И так как это надо было сделать прежде всего, женщины и мальчик принялись копать могилы.
После этого последнего набега мало что осталось от деревни. Обмотав руки тряпками, женщины и дети рылись в обгоревших развалинах и отбирали все полезное: железные горшки, несколько тарелок и другую посуду, кое-какое сельскохозяйственное оборудование. Хуана и Лиза поймали несколько кур, которые с криками разбежались при появлении разбойников. Леатрис накинула веревку на престарелого осла, принадлежавшего деревенскому священнику, которого девочка почему-то очень не любила.«Ну, там, где он теперь, осел не понадобится», — подумала Хуана. Конечно, говорить этого Леатрис она не стала.Потом небо неожиданно потемнело, земля под ногами задрожала, взревела и рыгнула, как огромный зверь, у которого несварение желудка.— Бегите! — закричала Хуана, оставляя свои поиски. Она взвалила на плечи тяжелый мешок со спасенным добром и шлепнула сына по заду. Осеберг, сын кузнеца, негодующе посмотрев на мать, подобрал свой собственный большой мешок и проделал с сестрой то же, что мать с ним. За ними последовали Лиза и ее пятеро детей. Остальные лишившиеся мужей женщины побежали с детьми к лесу со скоростью, какую позволяла ноша. Подальше от развалин деревни. Отход был отнюдь не тихим. Скот кричал, дети плакали, птицы в клетках шумели, время от времени ржал мул или осел.К счастью, преследователей не было, никто этого шума не услышал. Это было дело не людей, а богов.Небольшая группа оборванных беженцев пробиралась меж деревьев и скал, по липкой грязи и скользкому мху, через колючие кустарники вверх по крутому склону, торопливо уходя от новой беды. Дети падали, их приходилось поднимать; матери часто шлепали их. Самые маленькие плакали от голода и страха. Слышались резкие голоса ссорящихся. Юбки женщин отяжелели от грязи и были изорваны колючками. В отчаянии призывала Элен, жена плотника:— Ну, ну! Маленькие птички в своих гнездышках никогда не ссорятся!— О, заткнись! — рявкнула на нее Гондрин, хозяйка пивной.— Мы идем слишком долго, — сердито проворчала Лиза. Ее дети молча поднимались по холму. — Все смертельно устали.Думая, кто мог назначить, вероятно, опозоренную двоюродную сестру деревенской жрицей, Хуана посмотрела на нее, но ничего не ответила.В страхе и волнении они почти не заметили, как подъем закончился и начался спуск. Но когда увидели, что путь относительно свободен от кустарников и колючек, Леатрис, дочь кузнеца, первой заметила:— Тропа, мама! Тропа! Интересно, куда она ведет.— Тропа, тропа, — кричали усталые и самые неосторожные.— Куда тропа? — недоверчиво произнесла Хуана. —Знаем ли мы, кто ее проложил? А что, если нас прогонят от дверей, как нищих?— Как ты всегда и делала, — громко отозвалась хозяйка пивной.— Может быть, тропа ведет к крепости врага, — со страхом предположила Элен, жена плотника.— А может, к убежищу? — с надеждой отозвалась Леатрис. Все заговорили одновременно, и только изредка сквозь общий гул пробивался чей-нибудь голос. Наконец Хуана простонала:— О, если бы с нами был хоть один мужчина! — Все сразу с ней согласились.— Ну, мужчин нет, — подвела итог Лиза, — так что постараемся вести себя как самостоятельные женщины. Те, кто согласен идти дальше, соберитесь здесь, рядом со мной. Кто не согласен, решайте, что будете делать. Что касается меня, то я иду. Что бы нас там ни ожидало, все равно хуже одиночества и страшной ночи в лесу не будет. Конечно, если там не крепость с солдатами. Но мы можем послать кого-нибудь вперед на разведку. Эгил! — позвала она своего старшего сына.— Конечно, мама, — уверенно откликнулся юноша.Ему почти семнадцать, и он уже пытается отрастить усы.— Решено, — жизнерадостно заключила Лиза. — Уже темнеет. Устроим лагерь здесь или пойдем дальше?— Если заночуем здесь, — послышался дрожащий девичий голос, — нас растерзают дикие звери.— Нет, если мы разожжем костер, — презрительно ответил Эгил, сын Варена.— Но если мы разожжем костер, — разумно отозвалась пожилая женщина, — разве нас не заметят дикари?Лиза задумалась, а вокруг снова все заговорили одновременно.— Мы должны поставить часовых, — наконец решила Лиза, — и дежурить по очереди. У кого есть что-нибудь тяжелое и острое? Вилы? Кухонный нож?— А хватит ли для этого старших мальчиков? —засомневалась Элен, пытаясь сосчитать их.Гондрин взяла прочную палку.— Если Лиза согласна дежурить первой, я с ней, —объявила она. — Если кто-то покажется, вы будете предупреждены. — Она видела, как Элен со страхом посмотрела на мальчиков десяти, одиннадцати и двенадцати лет, и презрительно сказала: — О, Элен, тебе пора вырасти и не перекладывать свою ношу на плечи других. Кто еще?Леатрис огляделась и увидела лопату, которой похоронили ее отца.— Я с вами, — храбро сказала она.— Нет. — Осеберг оттолкнул ее. — Это мое дело: теперь я глава семьи.— Осеберг, — решила Хуана. — Иди с ними.
Женщины и дети тревожно проспали ночь на мокрой земле. Лес был полон незнакомых звуков и еще более странной глубокой тишиной. Дежурившие женщины и мальчики дрожали от страха и усталости, им хотелось прилечь, пусть даже на холодную землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50