Шана проскользнула внутрь, и Лоррин опустил занавеску. Он уселся на свою любимую подушку и пригласил Шану сесть напротив.
— Так о каком же важном деле ты хотела поговорить так поздно вечером?
— спросил он, слегка приподняв бровь. — И при этом непременно без Рены и без Меро?
Кстати, они оба вдруг ушли по какому-то важному делу.
Или ты предоставишь мне догадаться самому?
— Я думаю, ты уже догадался, — с облегчением сказала Шана, ощутив при этом что-то похожее на разочарование.
Значит, зря она так готовилась, обдумывая, как лучше открыть ему страшную истину…
— Насколько я понимаю, моя ненаглядная сестренка собирается влюбиться в полукровку — если уже не влюбилась. — Лоррин скорбно покачал головой. — Увы мне!
Куда катится этот мир? А как же наши священные обычаи? Налицо полное падение нравов!
Лоррин скорчил унылую гримасу и погладил воображаемую бороду, подражая возмущенному старцу — любой расы.
Шана захихикала. Лоррин ухмыльнулся и снова принял нормальный вид.
— Раз ты не против, с чего мне-то возражать? — спросил он. — В конце концов, Меро — твой друг, и я не знаю, какие отношения были у вас с ним до этого. И спрашивать не собираюсь, — торопливо добавил он, прежде чем Шана успела что-нибудь ответить. — У Рены своя голова имеется, и она в своем праве. Пусть влюбляется в кого хочет.
Видят Предки, она дорого заплатила за это право!
Лоррин ненадолго умолк, но Шана чувствовала, что не все еще сказано.
— Незадолго до того, как мы сбежали, ее собрались выдать замуж за круглого идиота. Такова была воля лорда Тилара. Он желал породниться с семейством, более могущественным и более древним, чем наше, и ради этого брака был готов на все — даже на то, чтобы лишить Рену воли и разума. Она так говорит — и, задним числом, я ей верю.
Так как же я могу противиться ее счастью?
Шана пожала плечами.
— Мы с Меро всегда были не более чем друзьями. Хотя его кузен норовил нас поженить. Но не вышло.
И чем меньше об этом будет речи, тем лучше.
— Я знаю, что Рена ему действительно нравится как личность и что он всегда будет обращаться с ней как с личностью. А что до прочего… — Шана снова пожала плечами. — Кто знает? Будь что будет. Одно могу сказать: тебе нечего бояться, что волшебники в Цитадели откажутся ее принять. После всего, что сделал для нас Валин, это просто невозможно.
Лоррин вздохнул.
— Надо признаться, что я действительно тревожился на этот счет. Если бы вы ее не приняли, мне пришлось бы уйти вместе с ней. Я не мог бы бросить и ее тоже.
«И ее тоже»?
У Шаны язык чесался спросить, что он имеет в виду, но она не решилась: в глазах Лоррина стояла такая глубокая боль, что она, пожалуй, была под стать ее собственным горестям. Но юноша поднял глаза и дал ей ответ точно сокровенный дар:
— Моя мать.., эльфийка, леди Виридина.., она моя настоящая мать, это мой отец был человеком, — тихо сказал он. — Она скрывала меня под личиной до тех пор, пока я не стал достаточно взрослым. Она рассказала мне, кто я такой, и научила меня защищаться. Я уже говорил тебе, почему нам пришлось бежать: в наш дом явились маги из Совета, чтобы проверить, не полукровка ли я. Отец точно знает, что он чистокровный эльф. Я не мог остаться, иначе бы меня схватили; но, бежав, я фактически признался, что я действительно полукровка. Так что остается…
— Твоя мать, у которой был любовник-человек! — выдохнула Шана. — И она не могла забеременеть случайно, верно?
— Да, для нее это было бы концом всего, — признался Лоррин бесцветным тоном. — Она может притвориться безумной; она может создать фальшивое воспоминание, так что лорды Совета увидят, что ее родное дитя родилось мертвым, а повитуха подкинула ей младенца-полукровку.
Конечно, если они копнут поглубже, это не сможет объяснить, почему я с самого рождения выглядел как чистокровный эльф, но если она сделает вид, что сошла с ума, ее просто поручат заботам лорда Тилара. Но ей придется до конца дней своих жить в башне, пленницей в собственном поместье, не имея ничего сверх самого необходимого.
Лорд Тилар никогда не простит ей обмана — более того, он никогда не простит ей того, что, оказывается, он так и не смог зачать сына.
Лоррин чувствовал куда более сильную тревогу и вину, чем желал показать, — Шана это видела. Ему казалось, будто во всем, что происходит сейчас с его матерью, каким-то образом повинен он сам. И, увы, утешить его Шане было нечем.
В конце концов юноша поднял голову и слабо улыбнулся.
— Шана, мне хочется задать тебе один вопрос… Но боюсь, он покажется тебе чересчур личным и, может быть, нескромным… Не знаю, имею ли я право спрашивать об этом…
«Вот как?!»
— Спрашивай, спрашивай! — разрешила Шана. — Я всегда считалась специалистом по нескромностям.
— Ты была влюблена в Валина?
Хотя Шана как раз только что обдумывала этот вопрос наедине с собой — или именно поэтому, — вопрос Лоррина застал ее врасплох, и она выпалила, не успев подумать:
— Если бы ты спросил об этом месяц назад, я ответила бы «да».
Сказав так, Шана сама испугалась собственной откровенности.
— А теперь.., теперь я не знаю. Я начинаю думать, что, может быть, и нет…
— А-а! — сказал Лоррин и улыбнулся чуточку шире. — Это хорошо.
— Хорошо? — резко спросила Шана. — Почему это?
— Потому что это значит, что у меня есть шанс, — ответил Лоррин. Его откровенность поразила Шану еще больше. Лоррин взял ее за руку. — Я сделаю все, что в моих силах, и, может быть, этого хватит — но если бы ты была влюблена в Валина, мое дело было бы безнадежно.
Мне не по силам тягаться с призраком.
— А! — только и смогла вымолвить Шана, глядя на Лоррина круглыми от удивления глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116