И пожалел об этом.
...Позади заворочался Лихас.
Слушая его возню, Иолай припомнил, как они подобрали этого мальчишку - верней, эту ходячую неприятность - во Фракии. Лихасу тогда грозили зубы проклятых кобыл Диомеда, и изредка Иолай жалел, что Геракл не явился во Фракию попозже, дав кобылам закусить Лихасом.
Но Алкид не велел гнать назойливого бродяжку, и тот увязался следом, радостно ухмыляясь, когда Алкид звал его вестником.
"Это мой собственный маленький Гермес", - смеялся Алкид.
Ификлу неугомонный Лихас тоже пришелся по душе, так что Иолай смирился и промолчал.
Хотя частенько был готов утопить этого маленького Алкидова Гермеса в ближайшей луже.
- Ну, что там, в Фивах? - не оборачиваясь, спросил Иолай.
- Козлы, - раздалось из-за спины.
- Все козлы? - усмехнувшись, Иолай заставил лошадей прибавить ходу.
- Все. Только и слышишь, как они Гераклу сопли в детстве утирали. А правду расскажешь - смеются. Лик-волчина, басилей самозваный, на шею им взгромоздился - терпят... в смысле, терпели. Говорю ж, что козлы...
Последняя оговорка Лихаса очень не понравилась Иолаю.
- Терпели или терпят? - строго переспросил он.
- Ну, терпели... а что?
- Я слушаю, - коротко бросил Иолай.
Как бичом ожег.
С оттяжкой.
- Да чего тут слушать?.. Ну, залез я к этому Лику в опочивальню (Иолай чуть поводья не выронил), дай, думаю, наведу шороху! Будет знать, как изгонять Геракловых родичей! Охрана с перепою дрыхнет, хоть на колеснице заезжай - гляжу, Лик спит. Морда синяя, опухшая, винищем несет впору закуску нести! Ну, я уголек из очага взял и написал на стеночке...
- Что?
- Ничего особенного. Собаке, мол, собачья смерть. После уходить собрался, а Лик как захрапит, как подскочит - и опять упал. Лежит. Он лежит, а я стою. Все, думаю, вляпался. А он лежит. Я стою, а он лежит. А я...
- А ты стоишь, - сквозь зубы процедил Иолай. - Дальше!
- А дальше мне стоять надоело. Я на него кинулся - так он уже и не дышит. Только пена на губах. Отравился, что ли? Ну, я руки об покрывало вытер и ушел.
- И все?
Лихас шумно высморкался и промолчал, разглядывая редкие дикие оливы на окрестных холмах.
- Все или нет, я тебя спрашиваю?!
- Вот ты всегда орешь на меня, Иолайчик, - с некоторой опаской забормотал Лихас, - а я и не виноватый вовсе! Ничего такого больше и не писал, разве что подписался внизу...
- Как?
- Никак. Геракл, дескать. А больше ничего.
Иолай только крякнул и губу закусил.
- Зато теперь Гераклу все спасибо скажут, - стал оправдываться Лихас. - Они ж в Фивах еще и не знают, что наша служба у Эврисфея закончилась! Кстати, как там в Тиринфе эта мегера Мегара? Во женщина - с такой только Гераклу! И грудь, и бедра, и характер! Хуже Гидры...
Иолая всегда поражало умение Лихаса переходить от одной темы к другой.
- Мегара тут ни при чем, - оборвал Иолай парня. - Мегару Геракл мне подарил.
- Насовсем? - поразился Лихас. - Эх, такое родному человеку...
- Если выживет - насовсем.
Лихас аж взвизгнул от восторга.
Кажется, он считал Иолая чем-то вроде прирученного чудовища.
- И ты с ней справился?! Ну расскажи, Иолайчик! Ведь сам Геракл...
- Тряпка он, твой Геракл, - оттаял Иолай. - Никогда с бабами не умел обращаться. И бьет не по делу, и любит не по телу. Не то что я: сперва эту стерву вожжами с утра до вечера, потом в постель - и с вечера до утра! На третий день домой являюсь: стол накрыт, ложе расстелено, вожжи на почетном месте чуть ли не в золото оправлены! Вот где подвиг! Да только кто оценит?
- Я оценю, - пообещал честный Лихас. - Так это мы на Эвбею едем Алкида заново женить? Или Ификлу приспичило?
- Что значит "едем"?! Ты, во всяком случае, никуда не едешь! Ты останешься в Оропе!
- Это просто, Иолайчик, ты еще не знаешь, что я с вами на Эвбею еду, - сонным голосом возразил Лихас. - И Алкид с Ификлом не знают... ничего, скоро узнают. Как же так - жениться, и без меня!
- Это уж точно, - обреченно вздохнул Иолай.
Иногда он всерьез подозревал, что Лихас - внебрачный сын кого-то из Олимпийцев, специально обученный отравлять жизнь ему и близнецам.
Уж больно вредный ребенок получился.
3
Оропская гавань жила обычной, изо дня в день неменяющейся жизнью: кипела многоголосая сутолока, сновали туда-сюда лоснящиеся от пота рабы-носильщики с тюками и корзинами, яростно ругались матросы и капитаны двух галер, только что чуть не переломавших друг другу длинные весла; купцы поторапливали нерадивых слуг и наемных грузчиков, шлюхи-порны вовсю торговали своими прелестями, а мелкие воришки шныряли по сторонам с профессионально-безобидным выражением лица.
- Сидонская лохань, - безошибочно определил Лихас, глядя на одну из двух скандальных галер. - Ишь, разорались, мореходы вонючие! Вот уж кого не люблю...
- Интересно, за что ты их не любишь? - усмехнулся Иолай, из-под козырька ладони оглядывая бухту.
- А за письменность! Ты вот, Иолайчик, меня ихней поганой грамоте учил - кричал да подзатыльники давал, Алкид учил - за каждый "алеф" по оплеухе, Ификл учил... нет, не люблю я сидонцев!
Пораженный таким выводом Иолай только головой покрутил, и они двинулись дальше вдоль набережной.
Чуть поодаль у пристани спешно грузился двадцативесельный торговый корабль. Близ него на берегу грудой были свалены разномастные тюки, мешки и связки остро пахнущих кореньев, а грузчики резво бегали по сходням, перетаскивая все это добро на борт.
Единственным, что грузчики опасливо обходили стороной, была подвода с четырьмя огромными, почти в рост человека, глиняными пифосами. Грузчиков вполне можно было понять: каждый из пифосов-гигантов весил никак не меньше четырех талантов, катить их по мосткам не представлялось возможным, а заносить злополучные пифосы вдвоем-втроем - так и упасть со сходней недолго, а нести ответственность за гибель товара не хотелось никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11