Ведьма ушла, напоследок прошипев прямо в лицо матери Гудмунда что-то злобно-неразборчивое; мать вздрогнула,
как от удара, а спустя несколько месяцев умерла от странной болезни, с которой не смог справиться ни один из местных знахарей. Воин Хагена еще не знал, что Ночные Всадницы не похожи одна на другую, и не задумывался, за кем охотится эта; такому человеку – или не человеку – он готов был стать союзником.
Его спасло то, что устроившая на него засаду оказалась слишком любопытна. Тонкая, почти невидимая веревка внезапно выпрыгнула из травы под копытами коня, лошадь споткнулась, и воин кубарем покатился по земле. В последнее мгновение он каким-то чудом успел заметить подозрительное мельтешение в зарослях и сумел упасть на руки. Перекатившись через голову, воин оказался куда дальше от кустов, чем рассчитывал бросившийся из зарослей поимщик. Вторым прыжком он таки дотянулся до Гудмунда, набрасывая на того ловчую сеть, но воин Хагена уже выхватил короткий и толстый кинжал с двойным
лезвием – от основного, прямого, у самой крестовины отходило второе, загнутое наподобие серпа; оружие напоминало обычный багор, только стоило больше, чем, наверное, все багры Восточного Хьёрварда, вместе взятые, потому что выковали его руки мастеров Кольчужной Горы; никакой сработанный людской рукой клинок не смог бы разрезать эти кажущиеся такими тонкими, но необычайно прочные веревки ловчего снаряда Ночной Всадницы.
Со скрежетом, словно рассекая металл, нож проделал в сети длинную прорезь; извернувшись, Гудмунд вскочил на ноги – в ловкости он лишь немногим уступал своей противнице. Конечно же, ему было бы несдобровать, имей Ночная
Всадница под рукой свою Огненосную Чашу. Но ей, видно, понадобился живой, способный говорить пленник, и жуткое оружие осталось в кустах.
Ведьма отбросила прочь прорезанную сеть. Ее тонкую фигуру обтягивал темно-зеленый плащ, плотно схваченный несколькими ремнями; Гудмунд и глазом моргнуть не успел, как один из этих ремней оказался в руках у него
противницы.
Воин выхватил меч и замахнулся, стремясь покончить дело одним ударом, но Ночная Всадница вдруг как-то удивительно ловко отскочила в сторону, ременная петля охватила кисть Гудмунда, сжимавшую эфес, и от резкой боли в руке он выпустил оружие, чем и спасся вновь, сам, о том не зная, – петля соскользнула, и он сумел отпрыгнуть.
Ведьма нарочито неторопливо подобрала клинок и молча двинулась вперед. Тяжелый меч, как влитой, лежал в ее небольшой, изящной ладони, и незаметно было, что он для нее слишком велик.
Гудмунд похолодел. Его обезоружили играючи; в запасе оставался только нож-крюк. Им воин владел великолепно, и сейчас у него оставался только один выход – удивить свою противницу.
Он взмахнул рукой. Сверкнув, хитроумное изделие гномов полетело вперед; из рукояти с легким шелестом разматывалась тонкая цепочка, другой конец которой Гудмунд крепко сжимал в кулаке. Благодаря особой работе, нож всегда летел острием вперед и крюком вниз; он был нацелен в лицо Ночной Всаднице, та было, отклонилась, лезвие свистнуло у нее подле уха, и тут Гудмунд резко рванул цепь.
Остро отточенный, загнутый подобно орлиному клюву клинок-крюк впился в плечо Всадницы и, раздирая плоть, выставил наружу окровавленное острие. Прекрасный враг Гудмунда тонко вскрикнул, рот ведьмы искривился в муке;
но даже боль не замутила ее рассудка. Она внезапно прыгнула вперед, так что туго натянутая цепь провисла, и вытолкнула клинок Гудмунда из раны назад, себе за спину.
Воин вновь дернул зацепочку, и верное оружие, словно само, прыгнуло ему в руку. Не теряя ни секунды, Гудмунд снова метнул нож-крюк, но Ночная Всадница не попадалась дважды на одну уловку; несмотря на рану, вокруг которой по плащу быстро расползалось темное пятно, она смогла уклониться – стальной клюв лишь впустую чиркнул по земле. Однако и сама начать атаку ведьма явно не могла; закусив губу, она шажок за шажком медленно отступала к кустам, прижимая левую руку к ране, а в правой по-прежнему держа меч Гудмунда.
Хищно изогнутое лезвие крюка зловеще шелестело, рассекая воздух; воин крутил оружие над головой, выделывая им, запутанные восьмерки и петли, и одновременно прикидывал, как ударить, чтобы сразу – наверняка.
Однако он забыл, что ему противостоит не обычный боец, пусть и хорошо обученный разным трюкам. У Ночной Всадницы имелись в запасе и более могущественные средства. Отбив мечом очередной удар крюка, она внезапно воткнула клинок в землю, сжала плечи, ее локти сошлись, плотно прижатые к телу; в полураскрытых ладонях она словно держала нечто похожее на шар. Ее лицо стало снежно-белым, глаза широко раскрылись, а между узких ладоней заклубился плотный сизый туман. Она накладывала заклятье.
Однако никакой Маг не может сотворить волшбу молниеносно; чем менее искусен налагающий и чем меньше у него сил, тем больше потребно времени. Именно поэтому Гудмунда встретила простая веревка поперек дороги, – очевидно, ведьма опережала его совсем ненамного и не успела соорудить сложную магическую ловушку; от простого же заклятья конный воин ушел бы легко. Во время Наложения все движения очень важны – Ночная Всадница не могла сейчас даже защищаться, однако она точно рассчитала необходимые мгновения. Гудмунду нужно было вновь принять в руку отбитый ведьмой и врезавшийся в землю крюк и затем снова замахнуться; смертоносное лезвие уже летело в цель, когда Малое Заклятье Сна начало действовать. Гудмунд зашатался, его взор обессмыслился, ноги подкосились.
Будь здесь Хедин, он смог бы увидеть, как ведьма словно бы плеснула чем-то сероватым на незримого астрального двойника Гудмунда, самое низшее из астральных Теней Души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34