Зачем? Зачем все это?! Или они собирались бросить Его в термонейтринное пекло Сверхновой?! Или на Нем решили испытывать действие гравиполя недавно открытых сверхплотных звезд – Черных Карликов?! Нет, глупость, бред! Они просто приложили все усилия, сделали все, что только могли сделать, лишь бы Он вынырнул живым здесь! Именно здесь! И именно живым! Но почему?!
Он не удивился, даже не повел плечами, не вздрогнул, когда совсем рядом, в трех-четырех километрах от Него, вдруг высветилось нечто округлое, серебристо-тусклое, с ажурными фермами-лапами и почти черным отражателем. Капсула! Да, Он ждал ее появления. И она появилась! И только после этого, внезапно, с накатившей липкой тоской и обручем на висках пришла память: Он дал им согласие. Он сам дал им согласие!
Они нашли его на диком пляже. Но сразу не подошли, а уселись в десяти метрах на плоский серый валун с поросшими мхом боками. Место это было угрюмым и мрачным. Никто не помнил, чтобы тут когда-либо купались или загорали люди. Но почему-то, по какой-то невесть из каких глубин дошедшей памяти, этот глухой уголок звался «диким пляжем».
– Чего надо, – грубо спросил Иван. Спросил без вопросительных интонаций, не отрывая взгляда от серой подернутой рябью воды.
Ему сейчас не хотелось видеть людей. Он был старше их всех. Неизмеримо старше. И они казались ему шаловливыми, беспечными, надоедливыми и страшно докучливыми в своей бесцеремонности детьми, от которых нет никаких сил отвязаться и которых надо просто терпеть.
Стиснуть зубы и терпеть. Он знал лучше их самих, что играют «дети» вовсе не в детские игры. Но все равно – иначе он не мог воспринимать этих несчастных, этих замкнувшихся на себе детей – землян.
Он сидел на высохшем от времени и жары обломке ствола некогда могучего и неохватного дерева. Обломок этот выставлял из песка и ила свою горбатую растрескавшуюся спину и наверное помнил допотопные времена. Иван сам себе казался таким же старым и высохшим. В нем уже не было сил стоять, тянуться вверх, расти… он хотел лежать в прохладном, тяжелом иле. Он лишь по инерции продолжал жить. Он уже давно был Там…
Его узловатая и высохшая рука лениво перебирала звенья черной тускло поблескивающей цепи. Той самой, которой он, ни на секунду не задумываясь, придушил восьмипалого охранника. Где это было? Когда? И было ли? Может, не было ничего!
Цепь он расклепал, разрезал на две части. Одну отдал Дилу Бронксу. Тот долго хохотал и приговаривал, что, дескать, не хрена было вообще соваться в Тот мир – да, тот мир, в котором ни черта кроме этого дерьма не возьмешь. Дил хлопал черной лапищей по плечу, подмигивал, поддакивал, скалился, пучил свои базедовые глазища, но не верил Ивану – ни единому слову не верил. Так же, как и все они. Дети! Одно слово – дети! Они даже не хотели узнать, что их ждет, что им уготовано. Они не верили в Тот мир!
– Если ничего не надо – идите отсюда. Это мое место! – сказал Иван громче, с нотками раздражения в голосе.
Один из пришедших встал, подошел ближе.
– Нам нужны вы, – сказал он мягко, но настойчиво, давая понять, что не отвяжется.
Иван накрутил цепь на кисть, потер ладонью переносицу и передернулся, будто машинально отгоняя мух.
– Да, нам нужны именно вы!
Двое других оторвались от валуна, встали за спиной у первого.
– Я уже по тысяче раз ответил на все вопросы, заполнил кучу анкет, друзья мои, – проговорил Иван совсем тихо с железом в голосе, – с меня сняли сотни мнемограмм… Чего еще надо?!
– Нам не нужны мнемограммы и анкеты. Вот!
Первый, высокий худой малый в пластиконовой ветровке, вытащил что-то из нагрудного кармана и протянул Ивану.
– Вы ведь умеете пользоваться.
На ладони у малого лежал переходник. Обычный тяжелый, сферический переходник ограниченного действия. Игрушка.
– И что дальше?
– Вам надо быть там.
– Где это там?! – Ивану начинала надоедать эта бестолковая игра.
– Они ждут вас. Вы сами узнаете. Поверьте, никто не желает вам зла.
– Что вы можете знать о зле!
Иван встал, свел брови к переносице, уставился на малого. Тот начал бледнеть, судорожно ловить ртом воздух, хватаясь за что-то невидимое и несуществующее.
Упал.
Двое других насторожились, окаменели. Они не знали, как себя вести. Но агрессивности не проявляли. Они были просто в растерянности.
– Ладно! Ладно, детишки! – Иван видел, что это не те, кто может принести ему зло или даже просто пожелать этого зла. Он уже пожалел о поспешности. Но ничего, ничего – парень встанет через минуту, другую и все позабудет. И эти двое забудут, он уже дал им установку забыть.
Иван нагнулся, поднял переходник. Сжал ледяной кругляш в кулаке – и всегда эти штуковины были холодными, даже в жару, даже в кипятке они сохраняли свою, внутреннюю температуру. Ну да ладно. Координаты наверняка заложены. Раз его ищут, что делать, он отыщется! Может, на этот раз что-нибудь получится, может, его поймут?
– До встречи, детишки. Пока! – Иван вяло махнул рукой, тряхнул длиннющими, ниже плеч, волосами, приложил переходник к груди, нажал на чуть выступающую выпуклость, сосредоточился… и исчез.
– Ну вот и прекрасно! – прозвучало из-за спины сочным баритоном. – Я знал, что ты все поймешь!
Иван не сразу узнал голос. У него еще гудело в ушах после перехода, мутило слегка, подташнивало, в виски била горячая кровь.
– Садитесь!
Чья-то мягкая рука надавила на плечо. И Иван оказался в огромном воздушно-упругом кресле. Да, его ждали. Ждали, и не сомневались – придет. Ждали, хотя понимали, что он мог придти только по своей воле.
В него верили. И это было неприятно. Потому что веру всегда почему-то надо было оправдывать – это Иван впитал с младых ногтей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56