При сем присутствовали многочисленные судейские сановники,
докладчики, председатели судов, советники, члены счетной
палаты, секретари, адвокаты и прочие, а также городские
старшины и лекторы медицинского и юридического факультетов. И
вот что любопытно: большинство тотчас же закусило удила,
однако, несмотря на их выверты и петли, он всех их посрамил и
доказал на деле, что они перед ним не более как телята в
мантиях.
Тут все зашумели и заговорили в один голос о его
изумительных познаниях, - все, даже простолюдинки: прачки,
сводни, кухарки, торговки и прочие, и уж потом, когда ему
случалось проходить по улицам, они всякий раз говорили: "Это
он!" Пантагрюэлю это было приятно, так же точно, как лучшему
греческому оратору Демосфену, когда одна сгорбленная
старушонка, указав на него пальцем, изрекла: "Это он самый".
В ту пору, надобно вам знать, в суде шла тяжба между двумя
вельможами, одного из которых, а именно истца, звали господином
Лижизад, а другого, то есть ответчика, господином Пейвино, и
дело это было до того темное и с юридической точки зрения
трудное, что парламентский суд так же свободно в нем
разбирался, как в древневерхненемецком языке. Hаконец по
повелению короля были созваны на совещание четыре самых ученых
и самых жирных члена разных французских парламентов, созван
Высший совет, а равно и все наиболее видные профессора не
только французских, но и английских и итальянских
университетов, как, например, Ясон, Филипп Деций, Петрус де
Петронибус; и целая шатия старых раввинистов. Все это заседало
сорок шесть недель, но так и не раскусило орешка и не могло
подвести дело ни под какую статью, и это обстоятельство так
обозлило заседавших, что они от стыда самым позорным образом
обкакались.
Впрочем, один из них, по имени Дю Дуэ, более образованный,
искушенный и благоразумный, нежели прочие, как-то раз, когда у
всех у них мозги уже набекренились, объявил:
- Господа! Мы здесь давно и только зря расходуем деньги,
а в деле нашем все еще не видим ни дна, ни берега, и чем больше
мы его изучаем, тем меньше понимаем, - от этого нам становится
весьма стыдно и совестно, и, на мой взгляд, нам с честью из
этого положения не выйти, ибо все наши речи - это несусветная
дичь. Вот, однако ж, что я надумал. Вы, конечно, слышали об
одном великом человеке, о магистре Пантагрюэле, которого после
великих публичных диспутов, в коих он принимал участие,
признали сверхученейшим человеком нашего времени? Я предлагаю
пригласить его сюда и побеседовать с ним об этом деле. Если уж
Пантагрюэль его не решит, значит, его решить нельзя.
Все советники и доктора охотно на это пошли.
И точно: за Пантагрюэлем немедленно послали и обратились к
нему с просьбой распутать и раскумекать это дело и по всей
форме вывести заключение, какое ему покажется правильным, для
чего Пантагрюэлю тут же были вручены все бумаги и акты,
составившие такой воз, который могла бы сдвинуть с места разве
лишь четверка здоровенных ослов. Пантагрюэль же спросил:
- А что, господа, тяжущиеся сеньоры еще живы?
Ему ответили утвердительно.
- Какого же черта вы мне суете весь этот ворох бумаг и
копий? - спросил он. - Hе лучше ли послушать, как спорят
между собой живые человеческие голоса, нежели читать все это
дуракавалянье, представляющее собой Сплошные каверзы, цеполловы
дьявольские каутелы, прямые нарушения права? Я убежден, что и
вы и все, кто к этому делу руку приложил, навыдумывали невесть
сколько всяких там pro и contra, что дело само по себе ясное и
легкое, а вы нарочно напустили туману: привели всякие нелепые и
безрассудные доводы да разные благоглупости Аккурсия, Бальда,
Бартола, Кастро, Имолы, Ипполита, Панормы, Бертакино,
Александра, Курция и прочих старых пентюхов, которые так и не
удосужились прочесть ни одного закона из Пандектов, - ведь по
части знания законов это же были настоящие бревна, сущие неучи.
Доподлинно известно, что они не знали ни греческого языка, ни
латинского, а только готский и варварский. А между тем законы
были первоначально заимствованы у греков, о чем у нас есть
свидетельство Ульпиана в De origine furis {"О происхождении
права" (лат.)} (книга последняя), - вот почему все законы
полны греческих слов и выражений. Потом законы были составлены
на самой изящной и изысканной латыни, с которой не выдерживает
сравнения даже язык Саллюстия, Варрона, Цицерона, Сенеки, Тита
Ливия и Квинтилиана. Как же могли понять тексты законов эти
старые сумасброды, которые никогда в глаза не видели хорошей
книги на латинском языке, непреложное чему доказательство
представляет собой их собственный слог, слог печников, поваров
и кухонных мужиков, а не законоведов? Да и потом, коль скоро
законы пересажены с почвы нравственной и натуральной философии,
то как бы эти олухи могли их понять, раз они сами, ей-Богу,
меньше смыслят в философии, нежели мой мул? Что же касается
знания гуманитарных наук, древностей и истории, то они могут им
похвастать так же, как жаба - перьями, и прибегают они к нему
так же часто, как пьяницы к крестному знамению, а ведь любое
право этим полно и без такого рода познаний понято быть не
может, что я когда-нибудь более обстоятельно и докажу в особом
сочинении. Итак, если вы намерены ознакомить меня с этой
тяжбой, то, во-первых, сожгите все эти бумаги, а во-вторых,
вызовите ко мне сюда обоих тяжущихся дворян, и вот когда я их
выслушаю, я вам изложу свое мнение без околичностей и уверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45