Строение имеет вид нежилой, по крайней мере пока Мод не нажимает на кнопку звонка. Слышен легкий шум, скрип задвижки, и на пороге домика появляется… Сеймур.— Заходите.Закрыв за нами, хозяин щелкает выключателями. Тесный, неприветливый коридор освещает голая лампочка. Сеймур ведет нас в какую-то комнату, немного пристойней на вид. Кушетка и кресла обиты серым, уже немного вытертым бархатом. На окнах такие же бархатные занавески. В помещении стоит крепкий табачный дух. Старомодная люстра освещает комнату.Эта дама, кажется, понимает все без слов. Достаточно одного взгляда Сеймура, и она уже достает из шкафа виски, бутылку воды и стаканы. Сделав это, оставляет комнату.— Сколько? — спрашивает хозяин, готовясь налить мне.— Сколько необходимо для разговора.— Для разговора достаточно и двух граммов, а может, не хватит и двух бутылок. Все зависит от вас, Майкл.— Если от меня, то два грамма.Он наливает по четверти стакана нам обоим: потом добавляет себе содовой, выпивает и закуривает сигарету. Я машинально делаю то же самое. Курю и жду.Сеймур стоит у стены, оклеенной полинявшими серебристыми обоями, держа в одной руке стакан, а в другой — сигарету. Высокая фигура в безупречном сером костюме бросает темную тень на обои. При свете лампы лицо его кажется зеленоватым и уставшим. Американец по старой привычке прикусывает сигарету и щурится от дыма.— Вам не везет, Майкл, — говорит он наконец.— Я это понял еще тогда, когда встретил вас.— Ничего вы не поняли. Встреча со мной была для вас последним счастливым шансом. Ибо, если бы вы встретили не меня, а Эванса, Уорнера, Бентона или кого-то другого из их шайки, ваша судьба сложилась бы совсем иначе.Я молчу, поэтому Сеймур повторяет:— Эванс, Уорнер, Бентон… Вы их помните, не так ли?Еще бы не помнить!— А зачем мне их встречать? Я давно сменил среду, Уильям, и давно уже работаю в торговле.— Знаю, знаю. Вы и раньше работали в торговле, что лишь помогало вам в другой работе. Но допустим, что вы и правда работаете в торговле и что вы даже настоящий бельгиец. Это будет неудобно для нас обоих. Даже если вы эскимос, у вас есть прошлое, и некоторые люди не склонны прощать его. Например, мистер Томас. Надеюсь, вы не забыли Томаса?Фамилия подброшена будто между прочим, но я знаю, что это не так.— Вы ничего не говорите про Томаса, — настаивает американец.— Я не знаю Томаса. И он не знает меня. Думаю, именно это вы и хотели услышать.— Даже не имеете представления, кто он такой и как выглядит… — подсказывает мне Сеймур.— Откровенно говоря, я не такой уж незнайка. Но узнал о нем по фотографии и письменным справкам.— А не допускаете ли вы, что и Томас знает вас по фотографии и письменным справкам?— Я уверен, что Томас вообще не подозревает о моем существовании.Сеймур отпивает немного из рюмки, бросает на меня ледяной взгляд и замечает:— В таком случае, может, повезет и вам. Ведь не может без конца идти плохая карта.— Если бы мне везло, я бы встретил человека, который выполняет свои обещания. Вы сказали «несколько дней»…— По моему плану именно так и должно было быть. Но вы же знаете, иногда планы… Тот тип оказался чрезвычайно подозрительным.— Какой тип?— Да, чрезвычайно подозрительный, — повторяет американец, словно не услышав моего вопроса.— Я понимаю ваше положение, — киваю я. — Но что вам надо от меня?— Очень сожалею, Майкл, но мне надо довести игру до конца… А вы — мой главный козырь.— Эта карточная терминология мне ни о чем не говорит, — говорю я, загасив окурок в тарелке, которая служит пепельницей. — Хотите, чтоб я с вами сотрудничал, и ничегошеньки мне не говорите о сути дела.— Я делал это в ваших же интересах. Зачем вам знать то, что вас не интересует. Но теперь обстоятельства изменились, поэтому возникла необходимость ознакомить вас с некоторыми деталями…— Думаю, что речь идет о деталях, которые не имеют никакого значения, если вы решили доверить их мне.— Не обещаю, что обязательно раскрою вам все свои карты, но, повторяю, познакомлю вас с теми, которые примут участие в игре, — уточняет Сеймур.— Это ваше дело, — пожимаю плечами. — Но если я плохо информирован, неудивительно, если я плохо буду выполнять свою роль.Американец измеряет меня быстрым, острым взглядом, выплевывает на пол окурок, затаптывает его ногой и закуривает новую сигарету.— Успех дела требует, чтоб мы играли честно. Что вы скажете на это?— Пока ничего. Если откровенно, то я удивляюсь, как это мы с вами — имея в виду нашу профессию и взгляды — можем заниматься общим делом?!— Значит, вы не диалектик. В этом мире бесконечных противоречий и безудержных перемен вовсе неудивительно, если в конкретной ситуации и в какой-то момент пути двух враждующих индивидуумов сойдутся. Разве такого не может быть?— Только в сфере абстрактных положений.— В таком случае перейдем к конкретным.Он медленно делает четыре шага — подходит к противоположной стене, потом еще четыре — возвращается назад. Выплевывает окурок, растаптывает его и, прислонившись спиной к полинявшим обоям, говорит:— Томас, а?Я молчу, и он добавляет:— Насколько мне известно, он не так давно подвизался у вас…Я не говорю ни «да», ни «нет».— Он развил довольно активную деятельность… Или вы не в курсе?— Если не ошибаюсь, его деятельность исчерпывается одной-единственной дерзкой операцией, а в его активе — провал.Американец кивает головой в знак согласия и пристально смотрит на меня.— Это вы его провалили?— Если человек идет на провал, кто-то всегда поможет ему в этом.— Эта история мне известна лишь в общих чертах. В самом деле, совершенно авантюристическая операция и вполне логичный финал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59