Это небольшой холмик, возвышающийся над зловещим
пространством болота. Ей было всего двадцать восемь лет. После трагедии ее
жених покончил с собой; возможно, вы читали об этом в газетах. Лью
Саммервиль, чемпион по теннису из колледжа Белфаста.
- Извините меня, - вежливо ответил старик, - я ничего не понимаю в том,
что касается спорта и его героев. Я живу среди моих книг, скальпелей,
приспособлений для набивки чучел и результатов моих трудов. Но я говорю вам
правду, мой друг. Вьюлк существует, в этом не может быть сомнений.
Он опять кивнул бармену, и стаканы тут же были наполнены грогом, горячим
и благоухающим всеми пряностями тропиков.
У Вейбриджа немного кружилась голова, но когда удавалось поговорить об
охоте, он мог засидеться до закрытия таверны, лишь бы его слушала
благодарная аудитория.
- Расскажите, что вы знаете о вьюлке, - неожиданно попросил он.
Старик долго растирал свои сухие руки с похрустывающими суставами, потом
прищурил глаза, и быстрые зеленоватые огоньки мелькнули в узких щелях его
дряблых век.
- В доисторические времена, - начал он, - впрочем, простите мне такое
слишком педантичное начало, - земля, вода и небо были населены существами,
которые показались бы нам чудовищными, хотя на самом деле это оыли
замечательные создания, олицетворявшие силу и могущество. Я избавлю вас от
упоминания их варварских названий вроде бронтозавра, плезиозавра и тому
подобных.
Над поверхностью огромных болот в те времена кружилось одно невероятное
создание - птеродактиль. Это был живой кошмар: перепончатые крылья летучей
мыши, когти орла, голова ящера с грозными зубами. Когда динозавры исчезли
из подлунного мира, птеродактиль все еще парил в его небе, хотя к тому
времени он уже сильно изменился. Он стал гораздо меньше, хотя и был
попрежнему чудовищен. Он покинул тропики и перебрался далеко на север, где
приспособился к умеренному климату,- он не мог решиться на схватку с
холодами Крайнего Севера.
Таксидермист немного помолчал, потом топнул ногой и продолжил:
- Здесь, в наших краях, испытывающих благотворное влияние теплых вод
Гольфстрима, он оказался на границе земель, пригодных для его обитания. Он
пришел сюда... и остался здесь! Его дурацкое название - вьюлк - происходит
от крика, с которым он лавирует в воздушных струях сурового дыхания
Атлантики. И я говорю вам, охотник, что если в мире и осталось место, где
он может найти убежище, то это именно Фенн, гнусное болото,
сопротивляющееся любому проникновению человека.
- Это относится к любому человеку, но только не ко мне! - запальчиво
бросил Вейбридж. - Если только ваш вьюлк действительно существует, то вы не
найдете никого, кроме меня, чтобы подстрелить его. И я беру на себя
обязательство сделать это.
- Ваша цена? - холодно спросил старик.
Вейбридж гневно взглянул на собеседника.
- Повторяю вам, сэр, вы сошли с ума... Если ваш вьюлк съедобен, я поджарю
его на вертеле; если же у него столь же отвратительный вкус, как у
трехлетней лысухи, и прибью его над воротами моего сарая, чтобы отпугивать
котов и воров.
- Ладно, - согласился таксидермист. - Я могу понять, что люди согласны
работать и даже рисковать жизнью исключительно ради славы. Тогда я сообщу
вам еще вот что: животные его вида всегда поднимаются в воздух перед
окончанием бури.
- Благодарю вас, - пылко сказал Вейбридж. - Это действительно важная
информация. Охотником может быть лишь тот, кто знает повадки животных, на
которых охотится. До свидания, сэр; если вы еще пробудете немного в
Лимерике, вы услышите обо мне.
Вейбридж обошел свою псарню, внимательно вглядываясь в великолепных,
взволнованно лаявших животных. Они явно почуяли, что их хозяин собирается
на охоту.
Намеченный поход был весьма рискованным предприятием, и он знал, что
инстинкт позволит собаке избежать опасных участков с зыбучими песками,
предохранит от глубоких ям, заполненных жидкой грязью.
В этом деле он не мог положиться ни на Сноу, ни на Флэма, на этих двух
сеттеров, одного белого как снег, другого рыжего, словно радостное пламя,
животных умных и осторожных. Его взгляд надолго задержался на Тампесте.
Это был породистый пойнтер, гибкий, как хлыст, подчинявшийся только одной
могучей страсти - страсти к преследованию добычи. Вейбридж любил его,
словно отец сына, прощающего любые проделки своего озорного детища.
- Это единственный мой пес, который не является рабом, - говаривал он.-Он
не только не раб, но его едва ли можно назвать даже слугой. Собеседники, не
понимавшие его, спрашивали:
- Так кто же он, ваш Тампест?
- Это друг, - серьезно отвечал Вейбридж, - друг и союзник.
Он открыл дверцу отсека, и пойнтер, стрелой вылетев наружу, принялся
яростно преследовать голубей, клевавших рассыпанное по двору зерно.
Остальные псы затянули долгую жалобную песню разочарования и ревности.
- Тамп, - пробормотал хозяин, - этот день будет для нас или удачливым,
или ужасным.
Немного поколебавшись, он снял со стены автоматическое пятизарядное
ружье.
Он не любил это оружие, казавшееся ему несправедливым и нечестным. Любая
дичь может надеяться на спасение бегством, если у охотника двустволка, но
она теряет все шансы на спасение перед настоящей очередью смертоносного
свинца из автоматического ружья.
Вейбридж всегда старался быть как можно более лояльным по отношению к
преследуемым животным - он покраснел бы от стыда, случись ему подстрелить
зайца на лежке. В принадлежавшем ему имении он запретил повсеместно
сенокос, за исключением небольших участков на лугах;
1 2 3 4 5