– Кто ты? – прошептал он. – Откуда ты знаешь мои мысли?
Разве ты не знаешь меня, Тот-кто-Один? Поистине, люди забывают обо всем слишком быстро и без моей помощи. Однако однажды я хорошо обошелся с тобой, когда ты был в моей власти, и даже оказал тебе некую услугу. Я слышал, она оказалась полезной.
– Т-тапиау? – пробормотал Элоф. – Да, она оказалась полезной, и я ничего не забыл. Но я… твой голос изменился…
Он не изменился. У меня нет голоса, но я распоряжаюсь всеми голосами в своих владениях. Когда мы встретились в прошлый раз, я говорил голосом, который был ближе всего ко мне, тайным голосом деревьев. Но есть много других, хотя не все могут слышать или понимать их. Однако ты попробовал на вкус кровь Червя. Посмотри вверх.
Элоф беспрекословно повиновался и встретился взглядом с глазами-бусинками одной из зеленых птичек, прыгающей и щебечущей среди ветвей прямо у него над головой. Ответный взгляд Элофа был недоверчивым; одна крошечная птаха никак не могла разговаривать с ним. Но тут защебетала другая, третья, и в изменчивой гармонии и дисгармонии их голосов зародилась мелодия высшего порядка – ясная звенящая нота, глубокая и выразительная, которая становилась все отчетливее по мере того, как к ней присоединялись новые птицы. Потом весь хор вдруг зазвучал в унисон и раздались слова:
Ты прикоснулся к дереву, как и раньше, и твои мысли сильны. Что ж, ты хочешь узнать больше?
По телу Элофа пробежала дрожь тревожного предчувствия: спящий гигант проснулся и обратил на него свой холодный взор. Наверное, будет лучше, если он не станет проявлять излишнего любопытства.
– Все что ты сочтешь нужным рассказать мне, Повелитель Леса…
Здесь нечего скрывать. Ты сомневаешься в искренности обитателей Лис Арвалена? Однако они действительно те, кем себя называют. Ты разговаривал с мужчинами и женщинами и женщинами из древнего царства Морван, бежавшими оттуда перед самым его падением, более тысячи зим назад.
Изумление Элофа граничило с его страхом и окутывало разум, как холодная пелена.
– Тогда, о Повелитель Деревьев, моим сомнениям пришел конец. Но как могло произойти это чудо?
По моей воле. Я обнаружил их, терпевших горькую нужду, на границе своих владений и дал им кров. Они чтят меня как Хранителя, и чтят по праву. Ибо из всех древних Сил один лишь я остался верен своему первейшему долгу. Я принимаю участие во всем, что живет; я часть самой Жизни. Для опустошающего Льда и предательских сил, чьей обителью и оружием он является, я самый старинный и заклятый враг. Поэтому уже давно я направил свои мысли на выживание человеческого рода и оградил эту землю как приют для людей. Здесь они могут найти надежное убежище не только от Льда, но и от хаоса, от болезней и даже от самой смерти. От всего, что могут принести с собой мимолетные годы. Здесь они могут жить так, как пожелают, и вольны делать все, что захотят, если это не вредит другим и не подвергает опасности их самих. Впрочем, немногие бывают склонны к этому, когда освобождаются от своих страхов и забот. Чего еще может желать человек, кроме этого?
Элоф покачал головой, почти не в силах осознать то, что он услышал.
– Повелитель Лесов, мне трудно представить…
Это не важно. Поручаю тебе передать все, что ты услышал, своему лорду и своим спутникам. Вы пришли искать новый дом для себя и своего народа, надежное пристанище и спасение от угрозы Льда, подступающей все ближе. Скажи им, что они нашли такое место! Скажи им, что не нужно продолжать поиски, и менее всего – на востоке, давно мертвом и безжизненном. В просторных владениях Леса, даже больших, чем ваши собственные земли, хватит места для всех. Я предлагаю вам остаться здесь, а в должное время, когда будут составлены планы и подготовлены пути, переселить сюда всех ваших сородичей. Скажи лорду Керморвану!
С этими словами голос исчез так же неожиданно, как и появился. Птички прыгали и чирикали с такой же живостью, как раньше, подобно живым изумрудам в листве – звонкие вестницы наступающего рассвета. Но единая нота, наполнявшая птичьи трели смыслом, больше не была слышна. Элоф, у которого кружилась голова от услышанного, присел на скамью под деревом. Некоторое время он наблюдал за стайкой птиц, любуясь их вольными играми. Когда он собрался встать, чтобы вернуться в свою спальню, то услышал шаги по каменным плитам и сразу же представил, как он выглядит со стороны: полуобнаженный, с мечом в ножнах, словно прячущийся разбойник. У него не оставалось иного выхода, как спрятаться за скамьей и низко пригнуться.
Две фигуры пересекли двор, тесно прижавшись друг к другу: высокий мужчина и женщина о чем-то разговаривали приглушенными голосами. Элоф не узнал их, хотя они вполне могли находиться в толпе встречающих. Серые силуэты в яснеющем сумраке, они остановились перед дверью, обнялись и поцеловались – кратко, но почти страстно. Женщина откинулась назад в мужских объятиях и подняла руки над головой. Он прикоснулся к ее кончикам пальцев своими и медленным движением провел вниз по ее рукам до плеч, закрытых легким платьем. Потом он спустил платье с ее плеч, обнажив груди, и нежно, почти не касаясь кожи, обозначил их контуры раскрытыми ладонями. Она повернулась, отворила дверь. На серые камни упала полоса золотистого света, а через несколько мгновений их обоих уже не было.
Итак, любовь сохранилась даже среди бессмертных! Элоф улыбнулся. Умом он сознавал, что должен испытывать стыд и смущение, подглядывая за ними, но почему-то этого не происходило. В объятии и мужской ласке было нечто столь отстраненное и формальное, что любовная игра казалась почти ритуальной, символической, бесконечно далекой от бурной страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148