Но нет, глупости, ничего бы
у меня не вышло - с тех пор как умер отец, они медленно, но верно
приходили в упадок. Пока он был жив, они давали недурной доход, но ведь
тогда мы работали втроем, да к тому же у отца было особое чутье. Он
понимал каждый кустик, каждую былинку, холил их и нежил, у него все цвело
и плодоносило на диво. А я начисто лишен этого дара. В лучшем случае у
меня всходят хилые и тощие растеньица, и вечно на них нападают какие-то
жучки и гусеницы и всяческая хворь, какая только существует в зеленом
царстве.
И внезапно река, тропа, деревья - все отодвинулось куда-то в далекое
прошлое, стало чужим и незнакомым. Словно я, непрошенный гость, забрел в
некое запретное пространство и время и мне здесь не место. И это было куда
страшней, чем если бы я в вправду попал сюда впервые, ибо втайне я с
дрожью сознавал, что здесь заключена часть меня самого.
Я повернулся и пошел обратно, спиной ощущая леденящее дыхание страха,
готовый очертя голову кинуться бежать. Но не побежал. Я нарочно замедлял
шаг, я решил одержать победу над собой, она была мне необходима, хотя бы
вот такая жалкая, никчемная победа - идти медленно и размеренно, когда так
и тянет побежать.
Потом из-под свода ветвей, из густой тени я вышел на улицу, окунулся
в тепло и солнечный свет, и все стало хорошо. Ну, не совсем хорошо, но
хотя бы так, как было прежде. Улица передо мною лежала такая же, как
всегда. Разве что прибавилось несколько машин у обочины, бродячий пес
исчез да Шкалик подпирал теперь другую стену. От кабачка "Веселая берлога"
он перекочевал к моей конторе.
Вернее сказать, к моей бывшей конторе. Потому что теперь я знал:
ждать больше нечего. С таким же успехом можно хоть сейчас забрать из
ящиков стола все бумаги, запереть дверь и снести ключ в банк. Дэниел
Виллоуби, разумеется, будет весьма холоден и высокомерен... ну и черт с
ним. Да, конечно, я задолжал ему арендную плату, мне нечем уплатить, и он,
надо думать, обозлится, но у него и кроме меня полгорода в долгу, а денег
ни у кого нет и едва ли будут. Он сам этого добивался - и добился, чего
хотел, а теперь злится на всех. Нет уж, пускай лучше я останусь жалким
неудачником, чем быть таким, как Дэн Виллоуби, изо дня в день ходить по
улицам и чувствовать, что каждый встречный ненавидит тебя и презирает и не
считает человеком.
Будь все, как обычно, я не прочь бы постоять и поболтать немного со
Шкаликом Грантом. Хоть он и первый лодырь в Милвилле, а все равно он мне
друг. Он всегда рад за компанию пойти порыбачить, знает, где лучше клюет,
и вы даже не представляете, как интересно его послушать. Но теперь мне
было не до разговоров.
- Эй, Брэд, - сказал Шкалик, когда я с ним поравнялся. - У тебя,
часом, доллара не найдется?
Я поразился. Грант уже давным-давно не пробовал поживиться за мой
счет, с чего это ему вдруг вздумалось? Правда, он пьяница, лодырь и
попрошайка, но при этом настоящий джентльмен и необычайно деликатен.
Никогда он не станет выпрашивать подачку у того, кто и сам еле сводит
концы с концами. У Шкалика редкостное чутье, он точно знает, когда и как
закинуть удочку, чтоб не нарваться на отказ.
Я сунул руку в карман, там была тоненькая пачка бумажек и немного
мелочи. Я вытащил пачку и протянул Гранту доллар.
- Спасибо, Брэд, - сказал он. - Мне весь день нечем было горло
промочить.
Сунул доллар в карман обвисшей, латанной-перелатанной куртки и
торопливо заковылял через улицу в кабачок.
Я повернул ключ, вошел в контору, затворил за собой дверь, и тут
раздался телефонный звонок.
Я стал столбом и как дурак уставился на телефон.
А он все звонил и звонил, так что я подошел и снял трубку.
- Мистер Брэдшоу Картер? - осведомился нежнейший, очаровательнейший
голосок.
- Он самый, - сказал я. - Чем могу служить?
Я мигом понял, что это не может быть никто из здешних: в Милвилле все
звали меня просто Брэд. И потом, ни у одной моей знакомой даже нот таких
нету в голосе. Этот голосок вкрадчиво мурлыкал, будто красотка с экрана
телевизора читала рекламное объявление про мыло или крем для лица, и в то
же время в нем слышался словно хрустальный звон - так должна бы говорить
принцесса из сказки.
- Скажите, пожалуйста, мистер Брэдшоу Картер, это у вашего отца были
теплицы?
- Совершенно верно.
- А вы теперь ими не занимаетесь?
- Нет, - сказал я, - не занимаюсь.
И тут голос переменился. Был нежный девичий голосок - и вдруг стал
мужской, энергичный и деловитый. Будто трубку взял совсем другой человек.
И однако, как это ни дико, я почему-то не сомневался, что собеседник у
меня все тот же, переменился только голос.
- Насколько мы понимаем, - сказал этот новый голос, - вы сейчас
свободны и могли бы выполнить для нас кое-какую работу.
- Да, пожалуй, - сказал я. - Но в чем дело? Почему вы заговорили
другим голосом? И вообще кто это говорит?
Вопрос был преглупый: сомневался я там или не сомневался, а никто не
может так внезапно и резко менять голос. Конечно же, со мной говорили два
разных человека.
Но вопрос мой остался без ответа.
- Мы надеемся, что вы можете выступать от нашего имени, - продолжал
голос. - Вас рекомендуют наилучшим образом.
- А в качестве кого я должен выступать?
- В качестве дипломата, - сказал голос. - Кажется, это самое точное
определение.
- Но я не дипломат. Я этому не учился и не умею...
- Вы нас не поняли, мистер Картер. Совершенно не поняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83