Я даже не подозревала о такой его любви ко мне; хотя я часто обедала в его ресторане, он никогда не говорил со мной о прошлом…
Вы будете удивлены: я учусь стрельбе в цель. Мой новый дворецкий – не правда ли, как это важно звучит, – согласился учить меня стрельбе, и я каждый день упражняюсь на лужайке позади дома. В первый день я до смерти перепугалась: я не могла себе представить, что звук выстрела так оглушает, что револьвер так отдает, что он такой тяжелый… Тернер – все тот же мой дворецкий – уверяет, что я делаю быстрые успехи и что из меня выйдет отличный стрелок.
Если вы приедете, вас моя стрельба сильно позабавит. Я, конечно, предпочла бы, чтобы Тернер учил меня стрелять из лука: это гораздо изящнее и больше подходит для женщины. После стрельбы руки у меня совершенно черные…»
Тэб несколько раз перечел письмо, прежде чем отправиться в Стон-коттедж.
По дороге он остановился, чтобы взглянуть на постройку И Линга, и был поражен своеобразной красотой похожего на пагоду здания, перед которым был разбит сад и цветник. На главной широкой аллее уже высилась одна колонна. Около другой еще хлопотали рабочие.
Вскоре он увидел и самого хозяина, но не сразу узнал его: И Линг был одет в простую синюю рабочую блузу.
– Поздравляю вас, И Линг! – сказал Тэб, подойдя к китайцу и поздоровавшись с ним. – Ваш дом поистине прекрасен!
– Я рад, что вам нравится мое новое жилище, – ответил И Линг своим приятным низким голосом. – Я ведь выписал из Китая лучшего мастера. И внутреннее убранство будет не хуже! Я убежден, что оно вам тоже понравится…
– Я вижу, что осталось возвести лишь вторую колонну, – сказал Тэб.
– Да… – мечтательно проговорил китаец. – Через несколько дней она будет увенчана драконом, и тогда работа будет окончена. – Я чувствую, что в глубине души вы считаете меня дикарем. Не правда ли? И мои колонны кажутся вам, вероятно, очень безобразными?
И Линг редко улыбался, но тут лицо его осветилось добродушной улыбкой.
– О, нет! Помилуйте! Я ни одной минуты этого не думал…
– Вы слишком хорошо воспитаны, чтобы прямо сказать мне об этом, – продолжал китаец с той же улыбкой.
Он вынул из кармана рабочей блузы золотой портсигар и протянул его молодому человеку. Закурив, И Линг медленно, с расстановкой, вновь заговорил:
– Для меня моя колонна «Благодарственных воспоминаний», для вас памятники погибшим на войне – осязаемый символ непреходящего чувства…
– Но ведь вы – язычник? – удивился Тэб.
Китаец пожал плечами.
– Я верю в Бога, – ответил он, – как в высшую силу, не поддающуюся определению. Я верю, что Бог подобен ручью, стекающему с гор и питающему реки и озера… Приходят люди и набирают воду в кувшины; у одних кувшины эти прекрасны, у других безобразны. И каждый стремится убедить вас, что лишь вода из его сосуда утолит вашу жажду. Я предпочитаю пить прямо из ручья, встав на колени и зачерпнув ладонью от ледяной струи…
– Да вы прямо поэт! – воскликнул Тэб, удивленно посмотрев на китайца.
И Линг ничего ему не ответил. И вдруг спросил:
– Вы узнали что-нибудь новое об убийстве Броуна?
– Нет, – ответил молодой человек. – А где он скрывался все это время?
– Он был в курильне опиума, – без всякого смущения тотчас же ответил китаец. – Я завлек его туда по просьбе моего хозяина – Джесса Трэнсмира… Трэнсмир боялся встречи с ним. Из курильни Броун исчез так внезапно, что я не успел помешать ему в этом. Я разыскивал его повсюду, но не нашел. О его смерти я узнал из газет.
Тэб некоторое время сидел в глубокой задумчивости.
– Не знаете ли вы, И Линг, были у него враги? Вы ведь встречались с ним еще в Китае? – спросил он наконец.
– Броуна многие не любили, – откровенно ответил китаец. – Должен сознаться, что я и сам недолюбливал его. Но…
И китаец, усмехнувшись, пожал плечами.
– Значит, вы совершенно не представляете, кто мог его убить? – настаивал журналист.
И Линг посмотрел Тэбу прямо в глаза своим пристальным немигающим взглядом и тихо сказал:
– Напротив! Я знаю, кто убил его!
Тэб, ошеломленный, уставился на своего собеседника.
– Вы не шутите? – спросил он.
– Я говорю совершенно серьезно. Повторяю вам, что я знаю, кто убийца. Я несколько раз был в двух-трех шагах от него, – спокойно ответил И Линг. – Однако по некоторым причинам я не хочу называть его… И в то же время по многим причинам я должен убить его, – прибавил он тихим голосом.
И тотчас же, явно избегая вопросов, китаец спросил:
– Вероятно, вы едете к мисс Эрдферн? Советую вам входить к ней в сад теперь лишь через переднюю калитку: с некоторых пор она обучается стрельбе в цель, и один из моих служащих, которому я приказал следить за ее домом, едва не был убит…
Тэб рассмеялся и протянул руку китайцу.
– Вы – странный человек, И Линг! – воскликнул он. – Я решительно отказываюсь вас понимать.
– Все сыны востока кажутся европейцам загадочными, – с лукавой усмешкой ответил китаец.
Мисс Эрдферн встретила Тэба у дома, радостная и возбужденная.
Она была в простом летнем платье, на золотых волосах ее надета была широкополая соломенная шляпа. Тэбу она показалась прекрасной, как никогда.
– Я сделалась уже опытным стрелком! – весело воскликнула она, когда молодой человек соскочил с мотоциклета. – Должна вам сознаться, что мне очень хотелось напугать вас и выстрелить, когда вы подъезжали.
– Ого! И Линг, по-видимому, прав: вас теперь, пожалуй, и в самом деле следует опасаться! – пошутил журналист.
Они вместе направились к дому, и Тэб, сам не заметив того, взял свою спутницу под руку.
– Мне кажется, что вам легче будет вести мотоциклет обеими руками, – лукаво заметила мисс Эрдферн, высвобождая руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52