Этиоля сейчас лучше не отвлекать.
Это чудо никогда не забыть тем, кто был в тот день на палубе корабля. Зрелище было ошеломляющее: изящный «Грёмскеттер» под всеми парусами, окутанный многоцветным переливающимся сиянием, стремительно шел на юго-запад. Даже старые морские волки были поражены окружающим великолепием и многообразием обитателей океана. Станаджер приходилось то и дело напоминать своим людям, что нужно работать, а не глазеть за борт.
А туман тем временем начал съеживаться и таять. Но вместе с ним таяли и силы Эхомбы. Сначала самые мелкие обитатели океана ушли назад в глубину, за ними — и более крупные. Последним морской человек на своей колеснице из раковины взлетел на гребень волны, отсалютовал «Грёмскеттеру» и исчез, уйдя под воду.
Но к этому времени солнце развеяло последние клочья тумана. Эхомба, кряхтя, поднялся на палубу и попросил принести льда. На корабле был ледник: в самой нижней и холодной части трюма. Напряжение, которое он испытал, борясь с мечом из небесного металла, не прошло даром: вся правая рука у него онемела и пальцы почти не сгибались. Лед, завернутый в полотенце, не мог, конечно, сравниться с лечением магией, но все же ему стало легче.
Пока Этиоль охлаждал руку, Симна стоял рядом и с величайшей осторожностью держал меч из небесного металла.
— Как тебе удалось справиться с ним, Этиоль, если ты, как все время твердишь, не являешься колдуном? Меч ведь такой тяжелый!
Пастух попытался пожать плечами, но мускулы не слушались.
— Тренировка, мой друг, обычная тренировка. Кузнец Отжиханья научил меня кое-каким приемам, и старейшины нашей деревни тоже дали пару советов. Это нелегко объяснить… Ты должен почувствовать правильное движение, путь, которым тяжелый металл пронзает воздух, преодолевая притяжение Земли.
Симна покивал.
— Ты знаешь, это забавно… В молодости для меня в этом был вызов, и в результате, боюсь, я делал глупости.
Левгеп, свернувшийся клубком возле возвышения, на котором помещался штурвал, поднял голову и заявил:
— На мой взгляд, с годами мало что изменилось.
— Я не принимаю критики от пожирателей падали!
Большой кот не удостоил его ответом, и Симна вновь повернулся к Эхомбе.
— Я не раз видел, на что способно это оружие, и могу сказать: я лично мог бы владеть им не в большей степени, чем резцом ваятеля или лютней.
Эхомба добродушно усмехнулся.
— Ты однажды пытался.
Симна искоса взглянул на него.
— Я тогда думал, что ты спишь.
Тот глянул вдаль.
— Я спал.
Смущенный северянин хотел что-то ответить, но ничего разумного в голову ему не приходило, поэтому он решил промолчать. Ни слова не говоря, он осторожно положил чудесный меч рядом с Эхомбой и подтянул повыше одеяло, в которое кутался пастух. Лед облегчил его боль, но пастух замерз и теперь весь дрожал.
— За меня не волнуйся, — улыбнулся Эхомба встревоженному Симне. — Возле нашей деревни океан куда холоднее, чем здесь, а я часами там плавал и бродил по отмелям.
— Я не волнуюсь, — ответил Симна, — но схватить простуду может любой. — Он глянул на море. — Подобное тянется к подобному… Свет тянется к свету. Это было необыкновенное зрелище. Я никогда не думал, что в море живет столько существ. Надо же! И все они излучают колдовское свечение.
— Не колдовское! — поправил его Эхомба. — Тот свет, что ты видел, имеет природное происхождение, его испускают сами эти существа. Никакого колдовства тут нет.
Северянин нахмурился.
— Откуда ты знаешь?
— Море выбрасывало на берег возле моей деревни трупы похожих существ. Даже после смерти они светились, хотя, конечно, гораздо слабее. — Этиоль посмотрел на прояснившееся небо. — Океан возле нашего побережья очень глубок. У самого дна, должно быть, царит непроглядный мрак, что-то вроде вечной ночи, и поэтому обитающим приходится самим заботиться об освещении.
— Удобное свойство, — согласился Симна и мечтательно добавил: — В свое время мне бы очень пригодилось умение извлечь из своего тела хотя бы немного света.
Пастух с упреком посмотрел на него.
— Все живое излучает свет, Симна. Его, правда, трудно разглядеть. Нужен опыт, чтобы отделить его от окружающего нас естественного дневного освещения.
Симна рассмеялся.
— Ты хочешь сказать, что я сияю, как эти рыбы или медузы?
— Нет, не так. Свет, излучаемый человеком, или по крайней мере большинством людей, имеет совершенно другую природу. Но так или иначе, дружище, ты тоже светишься. Не так, как ты хотел бы, но более ярко в ином смысле. Существует много разновидностей света.
— Я хотя бы не темен, и это уже хорошо. — Симна ничего не понял из объяснений Эхомбы, но почему-то его обрадовали слова приятеля. — А как насчет остальных? — Он обвел рукой палубу.
Эхомба положил подбородок на колени и долго молчал. Потом он сказал:
— Вот капитан. Ее свет имеет немного оттенков, но все они сильны и насыщенны, что редко встречается у людей. Пригет излучает свет вспышками, словно искры костра. Матрос рядом с ней светится тускло, но все-таки светится. — Эхомба обвел взглядом палубу. — Первый помощник, — продолжал он, — отличается сильными и чистыми цветами, хотя его свет не такой интенсивный, как у Станаджер. У Алиты отсутствуют некоторые оттенки и полутона, которые есть у людей, зато те, что есть, ослепительны.
Обычно Симна в ответ на подобные россказни начинал либо хохотать, либо добродушно вышучивать Этиоля. Однако сейчас в знак уважения к его усталости он только едва слышно хихикнул. Симна не сомневался, что его друг шутит. Люди и кошки не могут светиться; если бы они светились, он, Симна, обладающий отличным зрением, давным-давно бы это заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85