Звали ее Раварта. Была она тоненькой, хорошенькой девушкой с
детским кукольным личиком и рыженькими кудряшками. Она носила
всегда одно и то же затасканное ситцевое платьице, синенькое в
цветочек, с обтрепанным воротничком, надетое поверх солдатских
штанов, подвернутых у щиколоток. Ноги в кожаных ботинках с
обрезанными задниками, были постоянно босы, отчего у нее
образовалась привычка поджимать от холода пальцыю Она
напоминала птичку, оживленную, деловитую и всегда готовую
вспорхнуть.
Раварта благосклонно относилась к невысокому светловолосому
подмастерью, который целыми днями зависал над тряпками и
тесемками, а к вечеру, шатаясь от усталости, брел к ней на кухню
и безропотно проглатывал любую гадость, которую не
отличавшаяся усердием Раварта готовила для своих хозяев.
Дождавшись, чтобы Гисли ушел к себе наверх, Хальдор
небрежно засунул в корзину недошитую юбку, не потрудившись
вынуть иголку, и скользнул на кухню, где Раварта в глубокой
задумчивости пыталась из муки и воды слепить некое подобие
лапши. Хальдор запустил пальцы в тазик, отщипнул изрядный комок
пресного липкого теста и засунул себе в рот. Раварта шлепнула
его по руке.
- Погоди, не лезь!
Хальдор поймал ее за руку.
- Что это у тебя за шрам,а?
Раварта выдернула свою руку, спрятала ее за спину и, глядя
исподлобья, сказала со значением:
- Не твое дело...
- Ожог, что ли?
Хальдор еще раз украл немного теста. Раварта выхватила таз и
в сердцах ответила:
- Не ожог, а... Я сама, ножом. Молодая еще была, глупая.
Оставь тесто до лапши, голодный ведь останешься.
- Раварта, - сказал Хальдор задушевно. - Дай денег.
Девушка расхохоталась.
- Ну ты даешь! Горбатишь на него с утра до ночи - и денег нет!
- А ты? - уязвленно отозвался Хальдор.
- А я - что? - Она удивилась. - Да кто же мне платить станет?
Сказать еще спасибо твоему Гисли, что взял меня в дом...
Послушай, Хальдор, а почему он пьет?
- Да кто его знает... Жизнь какая-то поганая...
Раварта фыркнула.
- Чем это она поганая? Соседи здороваются, хлеба хватает, в
боку не колет...
- Не знаю, - сказал Хальдор. - Поганая и все.
- Не нравится Светлый Город - жил бы себе в своей Собачьей
Долине, - философски рассудила девушка. - Что он сюда-то
полез?
- Раварта, дай денег. Я отблагодарю, правда.
Раварта тряхнула рыженькой головкой в кудряшках, и ее
стеклянные сережки блеснули.
- Ой, дура-а-ак, - сказала она и вытащила их кармана
несколько монеток. - Бери да сматывайся.
Хальдор поцеловал ее в затылок под кудряшками и улизнул из
кухни. Ему удалось выйти из дома и беспрепятственно добраться до
кабака, хотя у ворот стены, разделяющей Четыре Цвета и
Мокруши, его спросили, почему это подмастерье, носящий знаки
Ордена Путеводной Нити, шляется по Светлому Городу без дела.
Хальдор соврал нечто невнятное насчет больной печени хозяина и
какой-то чудодейственной аптеки, куда его послали, и стража,
укоризненно качая головой ему вслед, все же пропустила его.
Оказавшись в Мокрушах, Хальдор вздохнул свободнее. Здесь не
было досок и ничто не защищало его башмаки и штаны от потоков
грязи, но зато и стражников здесь не было. За порядком в
Мокрушах никто не следил. Перережут друг друга - тем лучше.
Городу спокойнее будет.
Здесь прошло замечательное детство Хальдора. Он гордился
тем, что сумел перейти из внешнего квартала за вторую городскую
стену, в Четыре Цвета. Если он удачно женится, быть может, сын
его будет жить уже за третьей стеной, в Шлеме Бриона. Хотя
последнее маловероятно.
"Зеленоглазая Блондинка" была ужасным кабаком. Хозяйка
этого заведения, блондинка с зелеными глазами, обладала
чудовищной физической силой и при случае сама вершила
расправу. Смертоубийств и безобразных драк с битьем посуды
здесь никогда не случалось. Наиболее обессиленных клиентов она
на руках, по-матерински, выносила на задворки и укладывала спать
на свежем воздухе, на куче отбросов. Поила она гостей всякой
дрянью, но если кому-нибудь из них случалось наблевать под стол,
то наутро несчастный бывал принужден мыть полы во всем
трактире. Словом, то была замечательная женщина. Хальдор
подозревал почему-то, что Гисли втайне мечтает на ней жениться.
Хальдор очень быстро пропил все свои деньги. В трактире, по
его мнению, стало темно и предметы утратили четкость очертаний.
В голове гудело и звенело, голоса отдавались чересчур резко,
металлическим звоном. Он увидел, что доски стола, за которым он
сидел, стремительно приблизились, после чего больно и обидно
ударили в нос и зачем-то стали солеными. Хальдор несколько раз
лизнул доски - привкус железа.
- Зачем? - громко спросил он, пытаясь выяснить, какого лешего
ему подсунули это жидкое железо и кто его посолил.
- Это с голодухи, - объяснил кто-то кому-то, но Хальдору это
объяснение показалось оскорбительным. Он дернул головой,
пытаясь оторвать ее от стола, ставшего вдруг чрезвычайно клейким
и липучим, убедился в бесполезности подобных попыток и громко,
непреклонно сказал:
- Ни хрена!
Могучая рука взяла его за волосы и оторвала от досок,
нарушая закон всемирного тяготения. Хальдор понял, что это все
происки Гисли, который преследует его по пятам и сейчас потащит
его назад в мастерскую, к ненавистной нижней юбке какой-то
развратной аристократки.
- Торельв, - выдавил Хальдор и вдруг мерзко захихикал. - Вот
бы ее поймать... Под стол! И пусть моет пол.
После чего наступила непроглядная черная ночь, без звезд, без
луны, без единого луча надежды - стопудовая, неподъемная, на
самой грани вечного сна смерти и преисподней.
1 2 3 4 5 6 7 8