Хикки равнодушно превратил его в кляксу на стене и пошел дальше. Удар – заход – короткий взгляд – выход.
– Ну, он внизу, – уверенно заключил Хикки. – Мы обошли весь этаж, а на третьем не “принимают”, там уже только отсыпаются. Он внизу… ты только не пугайся – там сейчас такая содомия, что с непривычки глаза могут вылезти.
– Да у меня от этой вони и так уже глюки начинаются. Давай договоримся… Ты его сразу узнаешь?
– Ну, я его видел пару раз. Узнаю. А ты?
– А я на его досье так насмотрелся, что он мне скоро сниться начнет. Значит, как зашли, так и давай. Без соплей, идет?
Хикки молча пожал плечами. Сопли он перерос очень давно. Сейчас его беспокоила только одна мысль – они делали то, чего делать было нельзя… Даже приблизительно он не мог себе представить, к каким последствиям приведет убийство Ника Батозова. Хикки не сомневался в том, что вся операция пройдет чисто, никаких улик полиция не получит, но об этом он и не переживал, страха перед полицией у него сроду не водилось. Его мозг упрямо свербила мысль, что высокопоставленные покровители Ника не захотят простить его смерть и начнут свой, невидимый поиск. От таких ищеек уйти труднее, чем от копов.
Он молча хлопнул Этерлена по плечу и скользнул вниз по лестнице. Хикки помнил, что где-то здесь, сбоку от перехода, должна быть небольшая галерея, как бы опоясывающая зал первого этажа. Память привела его в тесный чулан, и там сквозь дыру виднелась тяжелая пыльная штора.
– Теперь аккуратно, – прошипел Хикки на ухо Этерлену, – кажется, отсюда все должно быть видно.
Он раздвинул мягкую темную материю и посмотрел вниз.
Прямо под ним разворачивалось любопытное действо.
Посреди слабо освещенного прямоугольного зала высилась светящаяся статуя какого-то странного идола с козлиной головой и крыльями за спиной. Возле статуи сладострастно изгибалась полностью обнаженная фигура – судя по формам и наличию огромных грудей, женщина, но ниже пояса она имела сугубо мужскую оснастку, делавшую ее довольно завидным женихом. Сзади этого “андрогина” умело атаковал худенький отрок, выпучивший от сладострастия свои затуманенные плесенью очи. Поодаль в дымном сумраке извивались другие обнаженные фигуры. Несколько мужчин из числа сидевших за столиками приспустили брюки и вовсю орудовали кулаками. Этерлен, глядевший на эту впечатляющую картину, аж зажмурился, не желая верить своим глазам.
– Это что такое? – прохрипел он.
– А ты плесени накушайся, тебе тоже так захочется, – ответил Хикки. – Видел его?
– Да, по-моему, он справа, под самой стойкой. С ним еще какой-то мужик. Может, брат? Вроде они похожи.
– Похожи, похожи… Тут двадцать человек охраны, Все те мальчики, что прячутся в тени, – это “свита”, черт бы их побрал.
– Так что ты предлагаешь?
– Я? Я предлагаю работать… у меня от вони голова болит. Ты берешь его, я – остальных. Раз, два…
Теперь их с Этерленом жизни находились в прямой зависимости от темпа и точности стрельбы.
Хикки увидел, как кровавым цветком разлетелась голова Батозова и сразу же – его предполагаемого брата. Он сосредоточил все внимание на молодых людях, которые, выхватывая оружие, в панике начали прятаться под столиками. Времени Хикки не ощущал, и так зная, что все происходит очень и очень быстро. Наверное, он вообще не до конца контролировал свои действия, полностью отдавшись во власть старых, но не успевших забыться рефлексов. Его плещущий огнем “нокк” рывками метался из стороны в сторону, поражая каждого, кто держал оружие. Рядом так же быстро действовал Этерлен.
Паника в зале началась только через несколько секунд, когда охрана Батозова превратилась в обугленные кровавые лохмотья. В эти мгновения огонь с галереи прекратился. Кто-то вырубил музыку. В наступившей тишине прорезался истошный визг, и сразу же, подчиняясь могучему инстинкту, все уцелевшие бросились, как тараканы, в разные стороны. Они натыкались друг на друга, падали и кричали ничуть не тише, чем только что умолкшая аппаратура. Кое-кто попытался достать бластеры. Тогда из-за коричневых штор опять ударила серия коротких точных очередей.
И – все, больше стрельбы не было.
Лишь визг, барахтанье на скользком от крови полу, бессвязные крики одурманенных наркотиком людей, успевших ощутить летящую из темноты смерть, но так и не понявших, что явилось ее причиной. В полумраке под разбитыми столиками бились в агонии несколько охранников, которым не повезло умереть сразу. Всех остальных – надо отдать им должное, они попытались среагировать на атаку адекватно, просто у них не было шансов, – всех остальных обезглавили прицельные выстрелы с галереи.
Даже если бы их было вдвое больше, они не смогли бы остановить плотный поток огня многоствольных боевых излучателей. Каждая очередь, плеснувшая из тьмы, находила свою жертву. Голубоватые молнии не просто поражали человека, они рвали его в куски, они с дымом прорубались через дерево и пластик, они крошили стойку, пол и стены заведения, убивая даже тех, кто находился в соседнем с залом помещении.
В тлеющем разломе старинной дубовой стойки застряло тело Жирного Ника, еще минуту назад бывшего могущественной в Портленде персоной. Теперь он походил на дымящийся кровавый ком, в котором трудно было распознать человека.
Хикки и генерал ушли тем же путем, что и пришли. Их некому было преследовать. Спокойно спустившись по лестнице вниз, пробрались через разлом в заборе и заняли места в катере. Лоссберг тотчас же задраил люк и поднял машину в воздух. Несколько секунд спустя, когда Хикки вышел из боевого транса, черный разведчик мчался на высоте, недоступной гражданским или полицейским машинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67