– Мистер Кингсли знает об этом платке?– Нет. О нем не знает никто, кроме вас и меня. И, конечно, того, кто его туда положил.– Мило с вашей стороны, – сказала она сухо. – И мило, что вы так думаете.– В вас есть оттенок высокомерия и достоинства, который мне нравится,сказал я. – Но не перегибайте палку. Чего можете от меня ожидать? Что я вытащу носовой платок из-под подушки убитого мужчины, понюхаю его и подумаю:"Так-так! Монограмма мисс Адриенн Фромсет! Мисс Фромсет, видимо, знала Лэвери, и весьма интимно. Скажем, настолько интимно, насколько это допускает мое испорченное воображение. Значит – чрезвычайно интимно. Но эти синтетические дешевые духи – нет, мисс Фромсет никогда не стала бы пользоваться дешевыми духами! Платок лежал у Лэвери под подушкой – нет, мисс Фромсет никогда не станет класть свой платок под подушку мужчине! Стало быть, все это не может иметь никакого отношения к мисс Фромсет! Абсолютно!Это – всего лишь обман зрения!"– Ах, перестаньте! – сказала она. Я ухмыльнулся.– Что вы, собственно, думаете обо мне? – в упор спросила она.– Я бы вам сказал, но уже поздно, вы заняты! Ее лицо вспыхнуло. После паузы она спросила:– У вас хоть есть предположение, кто это сделал?– Предположения-то есть. И всевозможные версии. Но это все – только версии. Я боюсь, что полиция отнесется к делу проще. В шкафу у Лэвери висит несколько платьев, принадлежащих миссис Кингсли. И если им известна вся история, включая то, что произошло вчера на озере Маленького фавна, то они не станут долго рассусоливать и сразу схватятся за наручники. Конечно, сперва ее надо найти. Но для них это не очень трудно.– Кристель Кингсли, – сказала она тихо. – Боже мой, неужели ему придется еще и это пережить!– Это не обязательно сделала она. Убийство могло быть совершено по мотивам, о которых мы и не знаем. Например, это мог сделать кто-нибудь другой, вроде доктора Элмора.Она быстро подняла глаза, но потом покачала головой.– И все-таки это возможно, – настаивал я. – Правда, у нас нет против него никаких улик. Но вчера он что-то слишком нервничал для человека, которому нечего бояться. Хотя, конечно, можно трусить и не будучи ни в чем виновным.Я встал, похлопал по краю стола и посмотрел на нее сверху вниз. У нее была очень красивая шея.– А что будет с этим? – Она показала на носовой платок.– Если бы это был мой платок, я бы постарался поскорее отмыть его от дешевого запаха, – сказал я улыбаясь.– Но ведь он может что-то означать, разве нет? И даже очень многое!– Я не думаю, чтобы это было важной уликой. Женщины вечно забывают везде свои носовые платки. Такой человек, как Лэвери, мог собирать их и складывать в ящичек из сандалового дерева. А потом какая-то женщина обнаружила этот склад и взяла себе один платок для пользования. А может быть, он сам ей дал и при этом не преминул похвастаться чужой монограммой. Я считаю его человеком как раз такого типа. Ну, прощайте, мисс Фромсет, большое спасибо за беседу!Уже собираясь уходить, я спросил:– Вы случайно не знаете фамилию репортера, от которого Браунвелл получил свою информацию?Она покачала головой.– А фамилию родителей миссис Элмор?– Тоже нет. Но, возможно, сумею для вас узнать. Могу попробовать.– Как?– Ну, обычно такие вещи указываются в траурных извещениях, не так ли? А я точно помню, что в какой-то газете Лос-Анджелеса было помещено траурное извещение.– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – сказал я. Я провел пальцем по ребру стола и посмотрел на нее со стороны. Бледная кожа цвета слоновой кости, темные прекрасные глаза. Волосы ее блестели, как только могут блестеть волосы, и при этом были темными, как ночь.Я вышел из кабинета. Маленькая блондинка у коммутатора посмотрела на меня с ожиданием, ее красные губки приоткрылись, казалось, она ждет от меня какой-нибудь шутки.Мне было не до шуток. Я вышел на улицу. Глава 20 Перед домом Лэвери не было видно полицейских машин, никто не прогуливался по тротуару, а когда я открыл входную дверь, то не почувствовал ни сигарного, ни сигаретного дыма. Солнце больше не светило в окна, а над пустыми рюмками от виски кружилась муха. Я прошел гостиную и прислонился к перилам лестницы, которая вела в нижний этаж. В доме Лэвери ничто не шевелилось. Единственный еле слышный звук доносился из ванной комнаты: спокойное падение воды на плечи мертвого.Я открыл телефонную книгу, отыскал страницу «Полиция». Набрав номер и ожидая соединения, я вынул из кармана револьвер и положил его на маленький столик рядом с телефонным аппаратом.Ответил мужской голос:– Полиция Бэй-Сити. Я сказал:– На Элтер-стрит, 623, была стрельба. Здесь живет человек по фамилии Лэвери. Он мертв.– Шесть – два-три, Элтер-стрит. А вы кто такой?– Марлоу. Моя фамилия Марлоу.– Вы находитесь в доме?– Да.– Пожалуйста, ни до чего не дотрагивайтесь.Я положил трубку на рычаг, уселся на диван и принялся ждать. Не очень долго. Издали послышался звук сирены, который становился все громче.Раздался визг покрышек, звук сирены превратился в металлическое хрюканье и умолк. Покрышки взвизгнули снова, уже перед домом. Услышав шаги на дорожке, я подошел к двери и открыл ее.Ввалились два полицейских в форме. Это были обычные верзилы, с обычными обветренными загорелыми лицами и недоверчивыми глазами. У одного между фуражкой и правым ухом была воткнута гвоздика. Второй был постарше, с проседью, довольно строгого вида. Они стояли и внимательно меня разглядывали. Потом старший коротко спросил:– Где оно?– Внизу, в ванной комнате, за занавеской.– Энди, останься здесь с ним.Он быстро прошел через комнату и исчез. Другой посмотрел на меня и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67