)
Так вот, белый особняк на берегу бухты выглядел так, словно его сняли со старой хлопковой или табачной плантации на Миссисипи и перенесли сюда.
Ошеломленный, я смотрел на него, разинув рот.
Как, черт побери, оказался особняк в плантаторском стиле на забытом Богом островке?
“Давным-давно здесь обосновался джентльмен-южанин, – подсказывало мне воображение. – Возможно, потерял свой дом во время Гражданской войны (большинство из них превратилось в дым, хотя в это трудно поверить, после того как тебя однажды силком затянули на экскурсию по историческим местам), и приплыл на этот остров, чтобы начать все сначала – подальше от янки, – и построил этот дом по образу и подобию потерянного...”
Пожалуй, чересчур романтическая версия и, вероятно, ложная.
А может быть, особняк был возведен в восьмидесятых каким-нибудь чудаковатым толстосумом, почитателем Скарлетт О’Хары (или Ретта).
Я глядел на него, притаившись на опушке джунглей, и не мог оторваться.
Конечно, найти любой дом было бы для меня крайне волнующим событием.
Но такой!
Возникло ощущение, что я сделал небольшой шажок в “Зону сумерек”. Не хватало только Конни с ее музыкальной темой “дуу-ди-ду-ду” и вступлением в подражание Серлингу: “Некий Руперт Конуэй, восемнадцати лет, решил однажды пройтись по бережку и поискать пропавших дам. Но вместо этих дам он нашел удивительную страну, где все превосходило его воображение...”
Так я глазел на этот особняк уже не помню сколько времени.
Вероятно, это был дом Мата и той женщины, которую я обнаружил в лагуне. Точно так же прогулочная яхта и одна из моторок наверняка принадлежали им.
Пока не появился Уэзли.
Он отнял у них все: дом, яхту, жизни.
И занял их место.
Теперь все это принадлежит ему.
Может, и привел он нас на этот остров – убил наших мужчин и пленил наших женщин – потому, что ему не хватало партнерш для кадрили.
Или домашней прислуги.
Или рабов.
Рекогносцировка
Сколько я ни всматривался, никого заметить не удалось, и я решил, пробираясь джунглями, подойти поближе. Двигался я осторожно, часто останавливался, настороженно оглядываясь и прислушиваясь. Держаться старался подальше от бухты, но время от времени подкрадывался к опушке, чтобы еще раз взглянуть на дом.
Но так никого и не увидел: ни на яхте, ни на моторках или пристани, ни в воде или на берегу, ни в особняке или возле него. Одним словом, нигде.
Не слышал я и голосов или других звуков, таких, как топот ног, выдающих близкое присутствие человека. Конечно, только очень громкий шум мог бы долететь до моего уха сквозь весь этот щебет, писк и пронзительные крики птиц и других животных. (Некоторые из криков звучали почти по-человечьи, но я решил, что они все же были птичьими.)
В очередной раз свернув влево и подкравшись к бухте, я наконец увидел перед собой вместо берега лужайку – широкое поле травы, которое тянулось к тыльной стороне особняка. Судя по всему, за газоном хорошо следили, по меньшей мере, до недавнего времени. Теперь он явно нуждался в подстрижке.
На дальнем конце лужайки стоял красный мотоблок-газонокосилка и вроде как не на своем месте. Возникало впечатление, будто кто-то начал косить траву, но неожиданно был вынужден прерваться, после чего у него не было возможности отогнать мотоблок на стоянку.
Там подальше, за боковой стороной дома, располагалась пара кирпичных хозяйственных построек. Настежь открытые ворота одной из них были достаточно широки, чтобы в них мог въехать этот мотоблок.
Что находилось внутри, я не видел. Просматривалось лишь небольшое пустое пространство сразу у входа – вероятно, место его стоянки.
В тех местах, где ставят газонокосилки, обычно хранят и другое оборудование и инструмент. Такие вещи, как лопаты, кирки, садовые ножницы, топоры, пилы...
Топоры.
Сердце у меня застучало быстрее.
Именно здесь Уэзли и раздобыл топор.
Может, и веревку тоже. Ту самую, на которой повесил Кита.
Его он вздернул в первую же ночь нашего пребывания на острове, стало быть, должен был прийти сюда немедленно после взрыва яхты. Тогда и убил Мата и ту женщину.
Нет. Это невозможно. Их трупы были более свежими. По-видимому, Мат был жив большую часть нашей первой недели на острове, и убили его, когда понадобилось тело, которое можно было бы выдать за труп Уэзли. А женщину убили в ту же самую ночь, когда я нашел ее тело в лагуне.
Вероятно, Уэзли держал их в плену с первого дня и до момента гибели.
Интересно, где он их держал?
В одном из сараев?
На борту яхты?
В самом особняке? Может, в какой-нибудь спальне, или на чердаке, или в подвале?
Где-нибудь еще?
Место, где держали Мата и женщину, почти наверняка стало и темницей, в которую Уэзли заточил теперь Кимберли, Билли и Конни.
Если они все еще живы.
Он взял их живыми. В противном случае я нашел бы их тела.
Взял живыми, чтобы они жили.
Мне не оставалось ничего другого, как верить в это.
Я должен был поддерживать в себе это убеждение, несмотря ни на что. Это была моя веревка над пропастью – только не такой мелкой, как та, что за водопадом. А такой глубокой, в которую падать целую милю. И стоит мне потерять опору, как я полечу вниз до самого дна с истошными воплями.
Они живы, твердил я себе. Надо только найти, где их держит Уэзли, освободить их и ликвидировать их мучителей.
И необязательно проделывать это в указанном порядке.
– Но с чего начать? – ломал я голову.
Найти кого-нибудь. Если не своих женщин, то, по крайней мере, Уэзли или Тельму.
– Подымайся и за дело! – приказывал я себе.
Но не мог сдвинуться с места.
Просто не мог заставить себя покинуть укрытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123