За него возьмем шесть золотых. Вообще-то он стоит дороже, но в это время года подвод снаряжают мало, а кормить такую громадину очень даже накладно….
После осмотра еще трех кобыл – ни одна из этих кляч мне не приглянулась – ноги сами понесли меня обратно на двор. Проходя мимо мохнатого строптивца, я остро почувствовал: это именно то, что мне нужно, но продолжал шагать в направлении мерина, за которого с самого начала было заломлено слишком много.
Коняка то ли заржал, то ли застонал.
Я покачал головой.
– Мне повезет, если этот дохляк вообще вывезет меня за ворота Фритауна.
– За пять золотых – это, считай, даром.
– Что, пять золотых окупят затраты на выхаживание этого одра?
Керклас закашлялся в спутанную бороду, угрюмо уставился на мой посох и проворчал:
– Конь здоровый, а ты, вроде бы, собрался не на скачки, а в дорогу. Так?
– Так, иначе я не стал бы присматривать лошадь. Но эту клячу не возьму и за два золотых; на такой развалине все едино никуда не уедешь.
Керклас пожал плечами, почесал всклоченную макушку и сплюнул на унавоженную глину.
– А как насчет того жеребчика? – спросил я.
– Это не жеребчик, а горный пони. По выносливости порода наипервейшая, только цену за него Фелшар еще не назначил.
Я подавил улыбку, смекнув, что это, пожалуй, можно обернуть в свою пользу. Подойдя к пони (на сей раз спереди, чтобы не получить копытом), я убедился, что в плечах он будет пошире и более рослых скакунов, а ноги у него хоть и короткие, но зато очень даже крепкие.
– Может, он меня и снесет… – в голосе моем звучало сомнение.
– Еще как снесет, да и не одного, – подал голос конюх, предпочитая держаться поодаль.
Я осторожно прикоснулся к рубцу на боку животного.
Пони фыркнул, вздрогнул, но от меня не отпрянул.
– Вот, шкура попорчена… – я покачал головой. – Ну, так и быть, пару золотых дам.
– Я ж сказал, Фелшар пока цены не назначил…
– Ясное дело. Оценивай, не оценивай – никто его не возьмет, пока не заживут рубцы. Твой хозяин это наверняка знает.
При этих словах конюх заметно обеспокоился.
– Ладно, получишь три золотых. Но в придачу к пони дашь седло, уздечку и одеяло.
– Даже и не знаю…
– Как хочешь. Я могу посмотреть и в других конюшнях.
Торговались мы долго, и бородатый проныра содрал-таки с меня больше положенного: три золотых и семь серебреников. Мне достались, кроме лошадки, еще приличное седло, одеяло и уздечка. Последняя, правда, представляла собой недоуздок без удил, но у меня было чувство, что с этим пони не стоит рассчитывать на принуждение. Мы с ним должны поладить по-доброму, а не выйдет, так и силой ничего не получится.
Затруднение возникло, когда речь зашла о расписке.
– Я счетоводству не обучен. Этим занимается Фелшар.
– Прекрасно. Я напишу ее сам, а ты только приложишь печать.
Печать, как я приметил, висела над коробкой с расписками.
– Почем мне знать, вдруг ты…
Я поднял посох:
– Всем известно, что имеющий это – не лжет. Я не мог бы позволить себе обман. Слишком высока цена.
При виде посоха он отпрянул.
– Но я не знаю…
– Зато твой хозяин знает, что обладатели Черных посохов никого не обманывают, но и не позволяют обманывать себя. Неслыханной прибыли ты, может быть, и не получил, но я плачу настоящую цену и заодно избавляю тебя от возможных неприятностей.
Каких именно – объяснил мой красноречивый кивок на излупцованный бок животного.
– И то сказать… худа не будет.
Дело окончилось тем, что к воротам Фритауна я направился верхом. Старая, но укрепленная полоской кожи петля, предназначавшаяся для копья, подошла и для моего посоха. Все бы ничего, только стоило мне забыться, как я все время кренился в седле к этому темному шесту.
Пони – это выяснилось, когда я прикоснулся к нему, чтобы оседлать – звали Гэрлок. Он попытался-таки надуть брюхо, чтобы не позволить мне затянуть подпругу, но я, следуя наставлениям Керкласа, хотя и вовсе не в жесткой манере последнего, принудил строптивца опуститься на колени и выпустить воздух.
А вот откуда мне стало известно его имя, лучше и не спрашивать. Но я его узнал. Что не могло не беспокоить, хотя тут уж ничего не поделаешь.
Как ни странно, под седлом Гэрлок не артачился и шел не тряско, а старое разношенное седло оказалось совсем не жестким и одновременно прочным, благо ремни и подпруги были недавно заменены, а все швы и заклепки я проверил самым внимательнейшим образом.
Ухабы и рытвины на мостовой пони обходил сам, да так ловко, что я подумал: если он проявит такую же сноровку на бездорожье, то я сделал лучшее приобретение, чем думал.
К тому времени, когда бывшие спозаранку бледно-серыми облака сгустились и потемнели, Гэрлок вывез меня на истертую серую мостовую перед городскими воротами. Стены высотою не больше двадцати локтей не производили особого впечатления, равно как и высившиеся по обе стороны от ворот башни с зубчатыми парапетами. Навешенные под аркой бревенчатые, окованные железом ворота казались довольно прочными, и вышибить их представлялось делом затруднительным, но едва ли кому-нибудь пришло бы в голову предпринимать такую попытку. Вздумай противник штурмовать Фритаун, он нашел бы много куда более уязвимых мест на невысоких стенах.
С внутренней стороны ворот к стене была пристроена каменная караульная будка, возле которой отирались двое стражников. На моих глазах маленькая повозка, влекомая клячей, вроде той, которую мне пытались всучить на конюшне Фелшара, остановилась возле будки.
– Подай в сторону, не загораживай всю дорогу, – велел один из стражников вознице – лохматой женщине с крючковатым носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152